Фернан Мейссонье - Речи палача

Вот смотрите, например, один из арабов с нашей улицы просит отца помочь его двоюродному брату из Бискры, у которого возникли затруднения: полиция прикрыла его клуб, потому что там был публичный дом. Отец позвонил комиссару Батны, который был знаком с префектом Константина. И бордель снова открыли. Арабы — благодарный народ. Семья владельца этого клуба не знала, что и сделать, чтобы отблагодарить отца. Ну и вот, они прислали нам сладостей, всегда приглашали нас на свадьбы, крестины. На каждый арабский праздник они присылали родителям пирожные. Даже в ходе «событий». И все это как минимум в течение пяти лет, до 1962 года, когда отца выслали. Это занимало французов с нашей улицы. Они задавались вопросом, какую же роль мы играли, если в разгар «событий» арабы оставались столь признательны нам. Подарки, сладости… — в самый разгар «событий»! Это было из благодарности, это было честно. Но мама при этом была в панике. Однажды она сказала: «Хватит, не надо больше!» Она боялась, как бы люди не увидели, что арабы приносят нам подарки: «Люди подумают, что мы из FLNI Будут нам неприятности!» И правда, иногда нам было неудобно. Даже те, кто поддерживал Независимость, приходили к отцу, потому что он оказал им услуги. Если вы сделаете добро арабу, он вспомнит об этом и через двадцать лет. Таковы мусульмане — действительно благодарные люди. Они гордились тем, что были друзьями моего отца. Гордились тем, что были друзьями экзекутора — во Франции это кажется невероятным! — гордились, что были друзьями Мориса. Его приглашали на все, абсолютно все праздники! На праздник барана и все другие мы были приглашены. Именно поэтому меня удивило то, что рассказывают журналисты в Париже. Все совсем не так, как пишут о нас некоторые журналисты или романисты. В Алжире мы вовсе не стояли в стороне. Нет, совсем нет. У нас были хорошие отношения с людьми. Было даже уважение к нам. Во Франции не было такого дружеского отношения к экзекутору, как то было у нас. Возможно, это и из-за СМИ, которые во Франции всегда очерняли наши обязанности, в то время как в Алжире все было наоборот. В Алжире был другой менталитет.

Я действительно был более чем удивлен отношением журналистов во Франции. Я не знаю, правда ли то, что они рассказывают об отношении людей к экзекуторам, но в Алжире все было совсем не так. Никогда такого не было, чтобы на меня косо смотрели или показывали пальцем. Я гулял с теми девушками, которые мне нравились, из всех слоев общества. Как из рабочей прослойки Алжира, так и с девушками из хорошей семьи, и они все хорошо принимали меня. Я был экзекутором, вот и все. Мы убивали преступников. Возможно, к этому относились лучше, чем во Франции? Было ли это позицией алжирских французов? Я не знаю.

Нужно сказать, что в Алжире не было тех отношений, как во Франции, когда парень из семьи экзекутора может себе выбрать девушку только из такой же семьи. Мы были свободны. Например, знал я одну девушку, красивую, итальянку из Неаполя. И тут же я рассказал ей о наших обязанностях, тут же! И никаких проблем. Мы же не проходимцы какие-нибудь! Да, на нашей улице к отцу относились уважительно. Даже арабы очень уважительно относились к моему отцу. Многие арабы приходили в бар. Маленькие арабы, племянники моей служанки, можно сказать, выросли в нашем доме. Когда отец уехал, когда ему пришлось покинуть Алжир, дочь моей служанки плакала. Да, по своей работе отец был знаком с высокопоставленными людьми и оказывал услуги знакомым с нашей улицы. Поэтому его любили. В нем видели не экзекутора, а человека, который оказал услугу.

Как я уже сказал, в юности я обожал классический танец. Поскольку родители не захотели, чтобы я этим занимался, я вместо этого ходил на все балы. Мне было тринадцать или четырнадцать лет, и отец в своем кафе-ресторане устраивал бал. Он учил меня танцевать и так далее. Погода стояла хорошая, я был в шортах, и мы танцевали с девушками, так вот. Я выиграл не один танцевальный конкурс! Вальс, деревенские танцы, бостон, венский вальс, «туда-сюда», чарльстон и все такое… Да уж, я любил танцевать!

В 1958 году я купил у моей тети пять квартир, находившихся рядом с баром-рестораном моих родителей и над ним. Три из них я сдавал. Еще в одной я разрушил перегородки и сделал из нее танцевальный зал. У меня, стало быть, был зал площадью в семьдесят квадратных метров, который я украсил бамбуком и постерами с изображением Таити, и там я устраивал вечера-сюрпризы. И последнюю квартиру я оставил для личного пользования. Вечера-сюрпризы я устраивал по субботним вечерам и после обеда в воскресенье. Играл оркестр. Невероятно! друг одной моей подруги, ее двоюродный брат, был кюре, и он танцевал в сутане, ча-ча-ча и все такое… Отец не понимал, спрашивал сам себя: «Да что же это такое?