Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

Наибольшее впечатление в доме Макса Леона на Золотухина (кроме, разумеется, самой Марины, инопланетянки) произвела медвежья шкура на полу и множество всяких экзотических по тем временам напитков.

Кое-кто из гостей припоминал, что поначалу французская гостья даже обрадовалась свиданию с Татьяной и Ниной, все приговаривала: «Девочки, как хорошо, что вы пришли!» А закончился вечер традиционно, ala russ, то бишь со скандалом .«После литры выпитой...» , когда все были уже изрядно подшофе, «разборки» затеяла Таня Иваненко, которая заявила Марине Влади, что ОН мой — и только, и завтра же придет ко мне. А Марина, не собираясь демонстрировать свои отношения с Володей, вовсе не стремилась возражать, спорить, а только спрашивала Таню: «Девочка моя, да что это с тобой?» Высоцкий пытался вмешиваться в перепалку, то затыкал рот Татьяне, то вдруг сорвал с Марины колье и рассыпал сверкающие жемчужины... В общем, было «весело». Угомонились только к трем часам, когда одному из гостей — кинорежиссеру Анхелю Гутьерресу — удалось в конце концов увести Татьяну домой. Рыцарь Высоцкий поймал ночной молоковоз, отвез в гостиницу Марину и в ее номере безмятежно уснул.

Гостеприимный дом Макса всегда был открыт для гостей с Таганки. Обычно все начиналось после ужина в ВТО. Пили водку, пели песни. И всем было хорошо. Но Марине тоже порой хотелось почувствовать себя хозяйкой, и тогда она созывала гостей в свой гостиничный номер...

Но вновь дела семейные, киношные и прочие постоянно тянули Марину Влади домой, во Францию.

Моменты ее отлучек Высоцкого терзают чуть не физически. Он не выдерживает, звонит в Париж. Маринина мама, наблюдая за дочерью во время странного телефонного разговора, говорит ей: «Ты влюблена...»

Семейная история Поляковых-Байдаровых, судьба самой Марины Влади уникальна и причудлива, словно история государства российского, и сама по себе (даже без Высоцкого, а с ним — тем паче!), по меньшей мере, увесистого тома достойна.

Марина Владимировна гордилась, что род ее, кроме русских, имел еще и шведские, и татарские корни. Дед по материнской линии происходил из старинной фамилии Энвальдов, обосновавшихся в России еще при Петре Великом, когда после Полтавской битвы шведский офицер присягнул российскому императору.

Один из продолжателей славной фамилии Энвальд стал адмиралом Балтийского флота. Прабабушка Марины (удивительной красоты татарочка) была дочерью влиятельного муллы. По настоянию родителей деду Евгению Васильевичу Энвальду тоже пришлось пойти по военной стезе. Дослужился до генеральских эполет. Участвовал в первой мировой войне, стал георгиевским кавалером. Во время гражданской сражался с большевиками. Не взирая на строгость своего ремесла, всю жизнь втайне мечтал о сцене. Несостоявшийся служитель Мельпомены судьбе не сдавался и даже в военных лагерях сооружал амфитеатры со сценой, где по выходным ставились любительские спектакли для солдат и офицеров.

В 1919 году многочисленному генеральскому семейству пришлось бежать из России. В семье выросло шесть мальчиков и столько же дочерей. Старшей была Милица, мать Марины. В ней с детства сказывались «театральные гены» отца. Обожала балет, в 17-м даже успела станцевать в Смольном перед царской семьей. Это был последний выпуск института благородных девиц.

«Моя мама, — писала Марина Владимировна в книге «Мой вишневый сад», — была олицетворением безопасности, добра, теплоты. Расцвет ее юности пришелся на революцию — в семнадцатом году ей было 18 лет... Она была среди тех, кто, воодушевившись новыми идеями, вывесил в день восстания красные лоскуты на окнах. Потом она видела, как грабили евреев-суконщиков, и на всю жизнь запомнила, как отливающие разными цветами огромные куски ткани валялись, размотавшись по всей улице. Потом убили ее любимую классную даму — и она, как и многие другие девушки, в страхе бежала за границу...» В эмиграции Милица поначалу танцевала в Белграде. Выйдя замуж, переехала в Париж и поступила в труппу прославленного театра «Гранд-Опера».

Отец Марины Владимир Васильевич Байдаров накануне первой мировой учился в Московском технологическом институте и одновременно в консерватории. В 1914-м юный Владимир решил, что место мужчины на фронте. Он был одним из первых в России авиаторов и мечтал стать военным летчиком. Но, по законам царской России, это оказалось невозможным: единственного сына вдовы не имели права призывать в действующую армию. Молодого человека это не остановило. Он добрался до Парижа и вступил волонтером во французский военно-воздушный флот. Достойно сражался против германцев. Был ранен, награжден воинским крестом.