Ю. Сушко - Владимир Высоцкий. По-над пропастью

Андрея Вознесенского случившаяся беда вдохновила на «Реквием оптимистический, посвященный Владимиру Семенову, шоферу и гитаристу».

Все отказались их публиковать. Актера Высоцкого упоминать еще позволялось, но как певца и автора песен — ни-ни. «Тем не менее, стихи удалось напечатать в журнале «Дружба народов», — вспоминал автор, — который... был смелее других. Все же пришлось изменить название и... вместо «Высоцкий воскресе» напечатать «Владимир воскресе». Стихи встретили кто с ненавистью, кто С радостью. На авторских вечерах я читал их целиком. Как Володя радовался этому стихотворению! Как ему необходима была душевная теплота!».

В том же 1969 году Марина привозила в Россию маму и познакомила ее со своим суженым. «Он ей очень понравился. Она сказала: «Очень хороший мальчик...» Добавила, что у него очень красивое имя. Марина, правда, корректно ей возразила: «Он очень хороший человек, но не очень хороший мальчик...» Но все же признала, что мама «впервые приняла в твоем лице мужчину в моей жизни...». Но проговорилась, что маму устраивало еще и то, что Высоцкий не мог уезжать из своей страны и, следовательно, не мог претендовать на их дом, вторгаться на их фамильную территорию. Это было удобно. Он не был обременителен...

Всю советскую общественность будоражили слухи о романе Высоцкого и Влади. Золотухин жаловался: «В Ленинграде меня замучили: «Правда, что он женился на Влади? А в посольстве была свадьба? Они уже получили визы и уехали в Париж?» Даже колле- ги-актеры (например, Стрежельчик и Соломин) не могли удержаться от расспросов: «Правду говорят, что он принял французское гражданство? Как смотрит коллектив на этот альянс? По-мое- му, он ей не нужен...» В самом театре все те же «слухи, как старухи...». Режиссер-практикант Геннадий Примак по простоте душевной сунулся было к Высоцкому: «У меня спрашивают...» Последний, естественно, рассвирепел: «Ну и что, ну и что, что спрашивают? Ну, зачем мне-то говорить об этом? Мне по 500 раз в день это говорят, да еще вы...»

«То, что за его спиной всегда что-то шептали, что-то говорили, сводили-разводили, влезали в его жизнь, — это ужасно раздражало, — видел Иван Дыховичный. — Хотя ведь в театре всегда так.. И он старался держать небольшую дистанцию и держал ее иногда довольно резко. В нем появлялась такая холодная снисходительность...»

По поводу фантастического романа столкнулись два мнения. Одно: «Кумир нарушил правила игры. Толпа не простит ему измену с западной звездой...» Другое: «Своей женитьбой на француженке, на всемирно известной, красивейшей женщине Марине Высоцкий украл заветную мечту всех мужчин Советского Союза».

Он старался сделать будни праздниками. Он открывал ей свою любимую, порой ненавистную родину-мачеху, которая втихаря тоже любила своего непутевого сына, но на людях больно пинала. Высоцкий нуждался в постоянном присутствии Марины рядом, тянул ее в гости к друзьям, на съемки — в Белоруссию, Прибалтику, Гагры, на гастроли в Ленинград, просто отдохнуть на Черном море — в Ялте или Сочи, на концерт в Одессу. Ей был даже любопытен малоустроенный, походный быт. Она не жаловалась на неудобства, лишь скромно недоумевала по поводу сомнительных удобств российских общественных ватерклозетов.

Зато приходила в восторг, видя, как ее Володю встречают, как радуются, обнимают, целуют, как ему аплодируют, как любят и всегда ждут. Марина рассказывала, что «Володя старался показать мне как можно больше всего из того, что он любил, что было ему дорого... Он очень любил Москву и хорошо знал ее. Не традиционные достопримечательности, которые всегда показывают приезжим, а именно город, где он родился, вырос, учился, работал. Со всякими заповедными уголками, чем-то близкими и дорогими ему... Мы очень любили вечерами бродить по московским улицам. И что больше всего меня поражало, изумляло, покоряло: чуть ли не из каждого окна слышны были Володины песни...».

Виктор Туров подарил своим молодым друзьям «дикий» отдых в белорусских лесах, под Новогрудком, у озера Свитязь — святом для Адама Мицкевича. Он встретил их в Барановичах и привез на озеро. «Было воскресенье, из Барановичей и Новогрудка понаехало много отдыхающих, — вспоминал Туров. — И по пляжу, по озеру пошел такой шорох, шум, взволнованность некоторая... Я оставил их одних погулять в лесу вдоль озера. Вдруг ко мне прибегает кто-то из группы и говорит: «Знаешь, там бить собираются Высоцкого и Влади!.. Их приняли за самозванцев...» У публики бытовало мнение, что Высоцкий — это бывший белогвардеец, со шрамом на лице, огромного роста... Марина Влади в обыкновенном ситцевом сарафанчике, в поношенных босоножках, с собранными в пучок волосами выглядела просто обаятельной женщиной. За «самозванство» их чуть было не отколотили...»