Толкнув коленом дверь, он без стука вошел в комнату, обдавая меня, шедшего сзади, чадом. Так, предшествуемый коридорным с самоваром, я впервые вошел к поэту, который назвал «Самоваром» одну из своих книг [91] Речь идет о сборнике Бориса Садовского «Самовар» (М., 1914).
и так любил чаепитие, что писал:
Если б кончить с жизнью тяжкой
У родного самовара,
За фарфоровою чашкой,
Тихой смертью от угара [92] Из стихотворения Б. Садовского «Страшно жить без самовара…».
.
* * *
Я рисовал себе это свидание несколько иначе. Я думал, что меня встретит благообразный господин, на наружности которого явно отпечатлена его профессия поэта-символиста. Ну, что-нибудь вроде Чулкова или Рукавишникова [93] Названные имена Георгия Ивановича Чулкова (1879–1939) и Ивана Сергеевича Рукавишникова (1877–1929) здесь выступают как собирательный образ «среднего» поэта.
. Он встанет с глубокого кресла, отложит в сторону том Метерлинка и, откинув со лба поэтическую прядь, скажет: «Я рад с вами познакомиться, вы один из немногих, сумевших заглянуть под покрывало Изиды…» [94] Отсылка к сборнику статей Г. Чулкова «Покрывало Изиды» (1909).
…В узком и длинном «номере» толпилось человек двадцать, все из самой зеленой молодежи. Некоторых я знал, некоторых видел впервые. Густой табачный дым застилал лица. Стоял ужасный шум. На кровати, развалясь, сидел тощий человек, плешивый, с желтым потасканным лицом. Маленькие ядовитые глазки его подмигивали, рука ухарски ударяла по гитаре. Дрожащим фальцетом он пел:
Русского царя солдаты
Рады жертвовать собой,
Не из денег, не из платы,
А за честь страны родной.
На нем была голубая шелковая косоворотка и расстегнутый мундир с блестящими пуговицами… дворянский мундир! Маленькая подагрическая ножка лихо отбивала такт…
Я стоял в недоумении. Туда ли я попал? И если туда, то все-таки не уйти ли? Но мой знакомый К. уже заметил меня и что-то сказал играющему на гитаре. Ядовитые глазки уставились на меня с любопытством. Пение прекратилось:
— Иванов! — громко прогнусавил Садовский, делая ударение на о. — Добро пожаловать, Иванов! Водку пьете? Икру прикончили, не надо опаздывать. Наверстывайте — сейчас жженку будем варить.
Он сделал приглашающий жест в сторону стола, уставленного бутылками, и сипло запел:
Эх, ты, водка,
Гусарская тетка!
Эх, ты, жженка,
Гусарская женка!..
— Подтягивай, ребята! — вдруг закричал он, уже совершенно петухом. — Пей, дворянство российское! Урра, с нами Бог!..
Я огляделся. «Дворянство российское» было пьяно, пьян был и хозяин. Варили жженку, проливали горящий спирт на ковер, читали стихи, пели, подтягивали, пили, кричали «ура», обнимались. Недолго был трезвым и я.
— Иванов не пьян. Кубок Большого Орла ему [95] Отсылка к эпизоду из романа Пушкина «Арап Петра Великого», где герой «в наказание» пьет перед государем мальвазию из «кубка Большого Орла».
, — распорядился Садовский. Отделаться было невозможно. Чайный стакан какой-то страшной смеси сразу изменил мое настроение. Компания показалась мне премилой и начальственно-приятельский тон хозяина — вполне естественным.
…Табачный дым становился все сильнее. Стаканы все чаще падали из рук и разбивались. Как сквозь сон, помню надменно-деревянные черты Николая I, глядящие со всех стен, мундир Садовского, залитый вином, его сухой, желтый палец, поднесенный к моему носу, и наставительный шепот:
— Пьянство есть совокупление астрала нашего существа с музыкой мироздания…
* * *
Та же комната, тот же голос, те же пронзительно ядовитые глазки под плешивым лбом. Но в комнате чинный порядок, и фальцет Садовского звучит чопорно-любезно. В черном долгополом сюртуке он не похож уже на забулдыгу-гусара, скорее на псаломщика.
На стенах, на столе, на кровати — всюду портреты Николая I. Их штук десять. На коне, в профиль, в шинели, опять на коне. Я смотрю с удивлением.
— Сей муж, — поясняет Садовский, — величайший из государей, не токмо российских, но и всего света. Вот сынок, — меняет он выспренный тон на ярославский говорок, — сынок был гусь неважный. Экую мерзость выкинул — хамов освободил. Хам его и укокошил…
Среди портретов всех русских царей от Михаила Федоровича, развешанных и расставленных по всем углам комнаты, — портрета Александра II нет.
— В доме дворянина Садовского ему не место!
— Но ведь вы в Петербурге недавно? Что же, вы всюду возите с собой эти портреты?
Читать дальше