Евгений Березняк - Пароль «Dum spiro…»

Подбор кадров как раз входил в обязанности Отмана. Тщательно проверив документы Владимирова, он дал делу обычный ход, направив его своему шефу. Потянулись тревожные дни ожидания. Гроза не бросал своей работы на строительстве оборонных сооружений.

Неделю спустя Отман через Комахова вызвал Алексея в Кшешовице. В своем служебном кабинете поздравил Георгия Владимирова (шеф одобрил выбор) с поступлением на службу в абвер.

Вдвоем определили круг деятельности Владимирова, весьма, к слову, удобный для Грозы: в Кракове и вокруг него выявлять разведагентуру, прежде всего советскую, следить за польскими патриотическими группами. Отман — хитрая лиса — наставлял нового сотрудника:

— Наши пеленгаторы обнаружили передатчик на улице Смош. Подключайся и ты. Если ваш — предупреди своих, пусть сматывают удочки. Потом разверни бурную деятельность, жалуйся на неповоротливость службы безопасности, была, мол, рация, да проморгали.

Гроза-Владимиров получил свидетельство сотрудника абвера. Ему выдали пистолет системы «вальтер», пропуск с правом проезда по всем зонам краковского укрепрайона в дневное и ночное время. Определили и жалованье: пятьсот марок в месяц.

Отпала надобность в ресторанах, в «инс грюне».

С Отманом Гроза теперь встречался почти ежедневно в служебном кабинете. Тут же ставил своему «шефу» новые задачи. Радиус деятельности Грозы неизмеримо расширился. Кроме военных объектов, нас интересовала агентура, засылаемая гитлеровской контрразведкой в советский тыл и в самое сердце Краковского подполья.

Вскоре Грозе удалось ухватиться за ниточку, которая привела нас в гитлеровскую разведшколу. Но об этом в следующей главе.

Скавина — первое серьезное дело Молнии.

Мы не очень доверяли Комахову. Что я знал о нем? Владимир Комахов — учитель математики. До войны преподавал в одной из сельских школ Краснодарского края. Бывший командир Красной Армии. Из военнопленных. В абвер, утверждает, пошел с единственной целью: служить Родине. Уверяет: никакого вреда своей стране пока не причинил, присматривался к Отману, искал человека, кому можно довериться, через кого можно наладить связь со своими. А тут Ольга. В нее поверил сразу.

Многое в показаниях Комахова звучало правдоподобно. Я знал, каким мучительным, трудным в годы войны становился порой и для кристально честного человека путь к своим. Окружение, контузия, ранение, плен, не всегда предусмотренное приземление на оккупированной территории, вражеская тюрьма, лагеря смерти…

Путь к своим для многих превращался в длительный поединок с врагом. Исход поединка нередко решали не только личное мужество, стойкость, но и умение обыграть, перехитрить, обмануть опытного, жестокого, коварного врага.

А твой приход к нам, Владимир Комахов, мой коллега, школьный учитель, что это: порыв патриота, проснувшаяся совесть или расчет шкурника, игра двойника?

Нет такого рентгена, с помощью которого можно было бы прочитать мысли человека, увидеть его насквозь. Но кое-что делалось. Из РО фронта были посланы соответствующие запросы в Краснодарский край. Нашлась школа, где преподавал Комахов. Там его считали пропавшим без вести. Однако информация, которой аккуратно снабжал нас Молния, хоть и достоверная — мы тщательно проверяли каждое его донесение, — особой ценности не представляла. Сомнения оставались… Двойная игра со стороны Комахова по-прежнему не исключалась. Догадывался ли он о наших сомнениях? Возможно. Как бы там ни было, Скавина, повторяю, стала первым его настоящим делом, серьезнейшим экзаменом.

Первые сигналы о какой-то разведшколе мы получили от Отмана. В Краков, передал он нам через Грозу, прибыл майор немецкого генштаба для проверки людей, которых готовят для заброски в советский тыл.

Нужда в кадрах была столь велика, что гость из Берлина потребовал ускорить выпуск группы курсантов.

Гитлеровцы готовили кадры и для продолжительной подпольной борьбы против Советского Союза на тот случай, если после поражения рейха третья мировая война между Западом и Востоком волею судеб окажется отодвинутой на годы. В будущей подпольной войне матерые волки абвера делали особую ставку на антисоветское националистическое отребье любой масти. Абвер лихорадочно укреплял, усиливал старые связи с «бульбашами», выкормышами Петлюры — бандеровцами, мельниковцами и их службой СБ, с латвийскими айзсаргами, литовскими «лесными братьями», готовыми вступить в сделку с каким угодно антикоммунистическим дьяволом, торговать родиной оптом и в розницу и по первому приказу новоиспеченных хозяев залить ее кровью.