Николай Пустынцев - Сквозь свинцовую вьюгу

Герой Советского Союза Николай Петрович Пустынцев родился в 1911 году в селе Покровском, Хабаровского края, в семье фельдшера. В 1927 году окончил семилетку, учился в техникуме и в Лесотехническом институте во Владивостоке, два года находился на военной службе, а демобилизовавшись, стал работать учителем. Одновременно Николай Петрович продолжал учебу и в 1941 году окончил Воронежский педагогический институт — факультет русского языка и литературы. С августа 1942 года и до конца Великой Отечественной войны Н. П. Пустынцев находился на фронте, был рядовым бойцом-разведчиком, потом командиром отделения. Ныне Герой Советского Союза Н. П. Пустынцев проживает в Мурманске, работает учителем, много и плодотворно занимается литературным трудом. В книге «Сквозь свинцовую вьюгу» он рассказывает о героических действиях советских разведчиков на фронтах Великой Отечественной войны, делится боевым опытом, дает молодым воинам полезные советы.

Май 1942 года. Идет формирование 264-й стрелковой дивизии. На широкой зеленой лужайке выстроились длинные шеренги бойцов. Тут и обстрелянные воины, уже понюхавшие пороху, и «желторотые» новички. Первых узнаешь по старым, прожженным в боях шинелям и стоптанным сапогам. У новичков — добротные, недавно полученные со склада шинели и пилотки, на ногах — новенькие ботинки с обмотками. Стоят они вытянувшись, плотно прижав ладони «по швам», не шелохнутся. Поза бывалых — спокойно-небрежная.

Я среди новичков. И такой же, как они, чуточку неуклюжий, нескладный, в топорщившейся шинели, перетянутой брезентовым ремнем.

Подошел комиссар дивизии Н. С. Стрельский. Среднего роста, смуглолицый. Большие глаза смотрят на солдат доверчиво и пытливо.

— Артиллеристы, выходи!

От рядов отделилось около двух десятков бойцов.

— Минометчики, два шага вперед! Снова задвигались шеренги.

— Разведчики, ко мне!

Я стою и думаю: а что, если рискнуть? Родина моя — далекий Хабаровский край. Еще босоногим мальчишкой ночевал в лесу, вдыхал сладковатый дым костров, переправлялся вброд через холодные пенистые речки, поднимался по гранитным кручам сопок, забирался в глухие, таежные дебри. Я лучше других закален, знаю законы леса, умею выследить любого зверя и осторожно подкрасться к нему. Кому и быть разведчиком, как не мне. Разведка — та же охота. И я делаю два шага вперед.

Все разошлись по своим командам. На плацу там и здесь виднелись кучки солдат. Одни сидели на лужайке, другие собрались возле решетчатой изгороди, третьи толпились у деревянных бараков.

Солдат переписывали, зачисляли в роты, дивизионы, полки.

А где же разведчики? Мне небрежно указали на отдельно стоявший грибок с пестрой верхушкой. Придерживая рукой кирзовую сумку, со всех ног бросаюсь туда.

— Здесь комплектуют разведроту?

— Здесь, здесь, — отозвался белобрысый боец-писарь, сидевший за крохотным столиком. Взглянув на меня, он кивнул головой: — Обращайтесь к командиру роты.

Иду к стоящему немного в стороне горбоносому лейтенанту. Тот смерил меня строгим, оценивающим взглядом:

— Кем работали до армии?

— Учителем.

— Образование?

— Высшее.

— Понятно. Записывайте, — кивнул командир роты писарю.

Нас размещают в длинном дощатом бараке. До войны в нем находился какой-то торговый павильон. На стене в углу все еще висит запыленная фанерная дощечка с надписью: «Продавец Орехова».

Укладываемся спать на деревянном полу. Солдаты где-то раздобыли соломы. Она мягкая, душистая.

Армейская фронтовая жизнь! Месяц назад распростились мы с простынями, подушками, одеялами. Теперь все заменяет добрая солдатская шинель: шинелью укроешься, шинель подсунешь под бок.

Справа от меня лежит долговязый солдат Алексей Давыдин — спокойный, медлительный в движениях человек с круглым скуластым лицом и маленькими зеленоватыми глазами. Еще днем он почему-то сразу выделил меня из новичков, подошел вразвалку, спросил: