Николай Сербский: Земля недостижимая. Сквозь тюремное окно

Посвящается узникам концлагерей, пострадавшим во время Второй мировой войны

Хотелось бы начать это повествование, как начинали древние летописцы: «Лета Господнего такого‑то…», но не могу, ибо время, когда случилось то, о чем я буду рассказывать, никак нельзя называть летом Господним, разве что Господь Бог, как и всегда, дозволял Солнцу светить добрым и злым и давал дождь праведным и неправедным Другими словами, это было лето человеческое, а не Божье. Ибо Господом попущено было грешным людям творить волю свою, а не волю Божью. Напрасно миллионы христиан утром и вечером читали Отче наш и говорили Богу: Да будет воля Твоя, яко на небеси (между ангелами) и на земли (между людьми). Воплощалась лишь воля человеческая, творились только дела человеческие, осуществлялись лишь планы людские, прославлялись только люди, которые уничтожали, убивали, разрушали, грабили, ненавидели — все ради счастья человеческого, помимо Бога и против воли Божьей.

Поэтому стыдно начинать, как начинали древние летописцы: «Лета Господнего…», чтобы не сваливать на праведного Господа ответственность за все несправедливости дел и рук человеческих, совершенных в то лето. Будет лучше начать так:

Лета человеческого 1944–го, месяца июля, на вождя немецкого народа Адольфа Гитлера было совершено покушение со стороны немецких генералов, среди которых было несколько знаменитых полководцев. В первом сообщении об этом покушении говорилось, что Гитлер убит. Это вызвало великую радость по всему свету, кроме стран Оси Берлин Рим–Токио. Достигли эти вести и концентрационных лагерей в Германии, в которых томились в рабстве миллионы узников, представителей всех наций на свете, надеясь на скорое освобождение и возвращение домой. Гитлер намеренно взращивал высокомерное презрение немцев ко всем народам, чем, естественно, вызвал в ответ ненависть всех народов к немцам.

Весть о смерти Гитлера достигла и концлагеря, который в сербском переводе назывался Еловый лес, и радость узников, томящихся по баракам, была так велика, что ее не удалось скрыть. Радость эта выразилась бурным ликованием заключенных в бараке №99.

Однако Гитлер остался жив, и пронесшиеся слухи были опровергнуты. Вскоре поступило указание ликвидировать всех, кто хоть каким‑то образом выражал свою радость по поводу будто бы успешного покушения на жизнь Фюрера. Комендантам всех концлагерей было приказано умертвить, как «мятежников», всех тех, кто одобрил покушение на всемогущего вождя Рейха. И приказ этот был выполнен, то есть по всем лагерям была проведена кровавая «чистка». В течение нескольких дней после полуночи ночную тишину разрывали прощальные пулеметные очереди, которыми люди вершили жуткую волю свою, а не благую волю Божью.

В бараке №99 были, в основном, сербы, но вместе с ними временно находились несколько американцев, индийцев, негров, русских, норвежцев и поляков. Старшим по бараку был серб, капитан запаса Спас Спасович, до войны учитель истории в какой‑то гимназии.

А начальником лагеря был доктор Иоган Адлер, полковник запаса и преподаватель истории в университете. Доктор Адлер очень ценил Спаса Спасовича за его знания, а еще больше за его редкостную порядочность и скромность.

Однако приказ есть приказ. Комендант лагеря должен был ликвидировать многих «бунтовщиков», и прежде всего узников из барака N99.

Доктор Адлер был лютеранин и пуритански ценил истину и порядочность выше всех схоластических полуистин и этических адвокатур. 3ная Спаса как человека настоящего и порядочного, он хотел его во что бы то ни стало спасти и не допустить, чтобы кровь этого праведника пала на него и на его детей.

Однако Адлер был в то же время убежденный национал–социалист и верный сторонник Гитлера, когда дело касалось внутренних социальных реформ. Его вопрос: как же все‑таки спасти Спаса, старшего по самому мятежному бараку?

После бессонной ночи комендант обратился в соответствующие органы с просьбой дать ему срок семь дней, чтобы провести расследование. Разрешение было получено. Однако в дивизии было несколько завистников, которые недолюбливали Адлера из‑за симпатий к нему Гитлера. Поэтому к нему направили одного сурового гестаповца, оберштурмбанфюрера, чтобы контролировать, как он ведет суд над «бунтовщиками», и в дальнейшим осудить за мягкость и снисходительность.