Николай Губернаторов - Гордон Лонсдейл - Моя профессия - разведчик

Помолчав несколько минут, Хард глубоко вздохнул и медленно произнёс:

— Всё это не так уж страшно. Вас обвиняют в шпионаже, но здесь нет никаких доказательств передачи государственных секретов потенциальному противнику. Поэтому по закону 1911 года о сохранении государственной тайны ваше дело должно рассматриваться по статье о незаконном сборе материалов, содержащих государственную тайну. Эта статья предусматривает от трех до пяти лет тюрьмы в отличие от 14 лет за шпионаж.

Я, конечно, был знаком с законом о сохранении государственной тайны и давно уже сам пришёл к тому же выводу, что и Хард. Но мне было важно знать, что и адвокат придерживается такого же мнения.

Я попросил Харда подыскать опытного защитника, и тот обещал это сделать.

Почему-то — видимо, из-за Джи — нас разместили в женском отделении. Ночью в соседних камерах появились пьяные проститутки. Им не спалось, и эти часы значительно обогатили мои познания некоторыми весьма своеобразными аспектами английской лексики.

Поскольку, как я отметил, это было женское отделение тюрьмы, там дежурили только полицейские-женщины. Утром я попросил одну из этих суровых дам вывести меня умыться, как это делалось накануне вечером.

— Я могу отпереть вашу камеру только в присутствии полицейского, — ответила дама. — В утренних газетах напечатано, кто вы такой…

Для меня это было прекрасной новостью: ведь газеты читала не одна она. Я искренне поблагодарил её за приятное сообщение.

В десять утра нас ввели в зал суда, расположенного в том же здании. «Супер» Смит объяснил судье, почему мы арестованы, и попросил дать указание содержать нас под стражей на время следствия. Я напряжённо слушал Смита и сразу же заметил, что нас обвиняют уже не в шпионаже, а в «тайном сговоре с целью нарушить закон о сохранении государственной тайны».

Итак — «тайный сговор».

Что же, я достаточно хорошо знал, что эта весьма и весьма растяжимая юридическая формула принадлежит к старинному институту английского обычного права и зародилась много сот лет назад. По существу, это просто юридическая уловка, которая с успехом применялась английскими королями в их борьбе с крупными феодалами, ибо для того, чтобы суд нашёл обвиняемого виновным в «тайном сговоре», достаточно доказать лишь наличие намерения нарушить закон. По товару была и цена: в течение сотен лет максимальное наказание за тайный сговор составляло лишь один год лишения свободы! Но в начале пятидесятых годов некий судья, разбирая дело какого-то крупного контрабандиста, нашёл, что поскольку тайный сговор является институтом обычного права (т. е. основывается на судебных прецедентах, а не на законах, изданных парламентом), то судья может выносить приговор по такому делу по своему усмотрению. С тех пор принято считать, что за умысел (намерение) совершить преступление нельзя вынести более сурового приговора, чем тот, который предусматривается законом за само преступление. И это в общем-то вполне логично. Но в моём деле верховный судья Паркер счёл возможным и необходимым и нарушить эту традицию, и пренебречь логикой…

Отбарабанив свое заранее отрепетированное заявление, «супер» сел.

— Хорошо, — многозначительно сказал судья, не без любопытства разглядывая меня и уже собираясь удовлетворить просьбу «супера». Но тут вперёд вышел мой адвокат. По моему указанию он заявил ходатайство:

— Прошу, ваша милость, отпустить Гордона Лонсдейла на поруки под залог.

Нечего и говорить, что у меня не было даже одного шанса добиться этого. Но с помощью этой уловки я мог вытянуть из Смита нужную информацию.

И, действительно, судья тут же попросил Смита подробнее осветить дело, чтобы он мог принять решение по ходатайству адвоката. И Смиту, как он ни кривился, пришлось описать, как был произведён арест, его точное время, обстоятельства и тому подобное, а заодно рассказать, какие имеются против Лонсдейла доказательства. Для меня, да и не только для меня, получить в тот момент эти сведения было ох как важно!

Конечно же, судья отклонил просьбу адвоката. Его решение было мудрым: содержать задержанных под стражей семь дней.

Добавить к этой неделе хотя бы час он, увы, не мог: по английским законам обвиняемый не может находиться под стражей без предварительного слушания дела более семи дней.

Теоретически, конечно, не может, ибо, если б так оно и было на практике, английские следователи были бы достойны самого искреннего восхищения: ну, кто ухитрится завершить следствие и добиться осуждения обвиняемого всего лишь за неделю!