Николай Губернаторов - Гордон Лонсдейл - Моя профессия - разведчик

Семь дней на следствие — это, конечно же, миф. И в Англии беззаконие ухитряются творить абсолютно «законно». Всё делается элементарно просто; раз в неделю обвиняемого приводят к тому же самому судье и просят продлить его содержание под стражей, так как следствие ещё не закончено. И так может тянуться месяцами, ибо никаких ограничений на сей счёт не существует.

Через несколько часов после суда нас вывели во двор и посадили в «Черную Мэри» (преступники называют её ещё более образно — «мясной фургон»). Каждого поместили в отдельной крохотной кабине и так, в полной темноте, повезли в следственную тюрьму. Разумеется, в Англии к названию этого учреждения добавляют: «Тюрьма Её Величества». Впервые я испытал «королевское гостеприимство» в следственной тюрьме Брикстон. Могу свидетельствовать: это была тюрьма королевы, но отнюдь не королевская тюрьма.

Как и полагалось в заведениях такого рода, знакомство с Брикстоном я начал с «приёмной», где нас троих немедленно рассовали по крошечным отсекам, которые можно было назвать и клетками — стены не доходят до потолка, сверху кабина обита проволочной сеткой. В каждой такой клетке размещались два-три человека. Меня и Хаутона предупредительно поместили в один отсек. К разочарованию контрразведки, «утончённый» приём снова не дал нужных результатов. Ей так и не удалось узнать из наших разговоров что-либо интересное ни тогда, ни позднее.

Потом нас обыскали, составили опись имущества, взвесили и погнали мыться. Душа не было, приходилось мыться в ванне. Как только один заключённый вылезал из неё, вода немедленно сливалась и ванна молниеносно заполнялась вновь. Никаких попыток хотя бы сполоснуть её при этом не делалось.

К счастью, руководили этой «гигиенической» процедурой заключённые. Сразу же выяснилось, что избежать её можно, вручив старшему из заключённых сигарету. Впрочем, достаточно было даже приличного окурка. После этого я уже больше не пользовался ванной, а принимал душ в центральном корпусе тюрьмы.

Первую ночь под крышей Брикстона мы провели в тюремном госпитале, куда помещают всех заключённых, обвинённых в серьёзных преступлениях. Нас определили в палату, в которой уже находилось десятка два человек (как выяснилось, шестнадцать из них обвинялись в убийстве. Надзиратели круглые сутки дежурили в палате, чтобы предотвратить попытку покончить жизнь самоубийством).

Когда нас с Хаутоном ввели в камеру, было уже около одиннадцати вечера. Ужина в английской тюрьме не бывает, он считается ненужной формальностью. И мы тут же легли спать. Едва прикоснувшись головой к подушке, я сразу же заснул. Хаутон признался утром, что не спал ни минуты.

В тот же день меня перевели в обычную одиночную камеру. Хаутона за его сговорчивость оставили в госпитале.

К тому времени все газеты мира были уже заполнены сенсационными сообщениями об аресте Лонсдейла. Его имя и место заключения приобрели широкую известность. Уже на третий день мне было вручено письмо от какой-то религиозной секты. В письме говорилось, что в эту трудную минуту мне следует обратиться к религии, дабы именно в ней обрести душевный покой и моральные силы, и что лучше всего адресоваться к богу именно через эту секту

Прилагался небольшой сборник молитв, составленных специально для подобного случая.

Прочитав письмо, я улыбнулся.

Прошло несколько дней, и я перестал улыбаться, читая письма, — подобные послания потекли потоком. Я получал их даже из США, главным образом из Калифорнии и Техаса. Каждое письмо рекламировало одну секту или церковь, которая предлагала молиться именно своему покровителю.

Тогда вся эта груда предложений казалась мне просто комичной. Но, вспоминая о них впоследствии, я не мог не воздать должного руководителям этих церковных организаций, проявившим высокую оперативность и настойчивость в заботе о моей душе.

Электрические стенания полицейских сирен возвестили утром 7 февраля 1961 года Лондону, что коммерсант Гордон Лонсдейл, чьи заслуги на ниве бизнеса были отмечены Гран-при на Всемирной Брюссельской выставке, проследовал под усиленной охраной на Боу-Стрит, где в суде первой инстанции, что напротив знаменитого оперного театра «Ковент-Гарден», должно было состояться предварительное слушание его дела.

Это была генеральная репетиция того пышного спектакля, который давался несколько позднее и который вошёл в историю британского правосудия, как судебное дело «Королева против Гордона Лонсдейла». Впрочем, предварительное слушание с таким же правом можно было сравнить с разведкой перед боем.