Лидия Авилова: Из дневников

И он не приехал в Петербург, как обещал, как хотел. «Нельзя забыть, что я больной. Не могу забыть, не должен забыть. Связать с собой женщину молодую, здоровую… Отнять у нее то, что у нее есть, а что дать взамен? Я врач, но я не уверен, что я вполне выздоровею» (из того же письма) [25] Примечания сделаны на полях тетради карандашом, нетвердым почерком: «Из пропавшего письма», «из того же письма». .

Сколько рассуждений! И, может быть, тоже чувство облегчения, что все осталось по-старому?

Я не могу распутать этого клубка.

После 1937 года Лидия Алексеевна прерывает свои дневниковые записи. Можно предполагать, что все ее время было посвящено (поскольку позволяли силы и обстоятельства) переработке повести «О любви» и созданию окончательного варианта «А. П. Чехов в моей жизни. (Наш роман)». В это время, которое было наполнено переживаниями дней ее молодости и раздумьями о них, Лидию Алексеевну часто навещают литературоведы — А. Р. Эйгес и А. Б. Дерман. На полях повести «О любви» Лидия Алексеевна записывает: «Вообразите, — сказал мне Эйгес, — сколько мы ни роемся, но не находим женщины в жизни Ан[тона] Павл[овича]. Нет любви. Серьезной любви нет». «Он был сух, черств. Он не мог любить», — сказал Дерман. И вот она пишет письмо М. П. Чеховой. Оно опубликовано адресатом [26] Чехова М. П. Из далекого прошлого. Запись Сысоева. М. ГИХЛ, 1960, с. 169–170. , но здесь мне представляется необходимым вновь его привести.

«Москва 14 апреля 1939 года.

Дорогая Мария Павловна!

Не сердитесь, что я называю Вас „дорогой“. Поверьте, что иного обращения к Вам я в душе своей найти бы не могла.

Думаю о Вас часто и много. И грустно мне, что я Вам чужда и, возможно, неприятна. Мы не сошлись с Вами когда-то в одном вопросе, и Вы огорчились тогда до слез. С тех пор я считала, что Вы не хотите больше иметь со мной никаких отношений. Даже не решилась зайти к Вам, когда была в Ялте. А я до сих пор горячо благодарна Вам за то, что Вы дали мне случай поцеловать руку Евгении Яковлевны.

Сегодня был у меня Ал. Р. Эйгес. Я спросила его, как бы Вы отнеслись, если бы я написала Вам? Он меня поощрил. Свалю свою вину, если она есть, на него.

А знаете что мне хотелось сообщить Вам? Несколько лет тому назад я жила летом и осенью на даче под Полтавой и познакомилась с Ал. Ив. Смагиным. Он был мне черезвычайно симпатичен, тем более что он постоянно говорил о Вашей семье. И вот он признался, что любил Вас всю жизнь. Любил только Вас. А один раз он сказал: „Не только любил, а люблю. И теперь люблю“. И если бы Вы видели его лицо при этом признании!

Теперь он умер. Пусть Вы вспомните лишний раз о его большой любви и преданности. И пусть это будет ему наградой. А на меня Вы не рассердитесь за то, что я напоминаю Вам о нем? Нет, пожалуйста, не сердитесь на меня! Я старая, больная, слабая. Надеюсь, что скоро умру. И так мне хочется от Вас хотя бы одно ласковое слово!

Ведь и у меня тоже, как у Смагина, всю жизнь была одна любовь. Можно мне Вас поцеловать?

Л. Авилова»

Опубликовав это письмо, М. П. Чехова пишет, что навестила Лидию Алексеевну, будучи в Москве летом 1939 года. Но не пишет, что сразу же по получении этого письма ответила Лидии Алексеевне. В архиве Лидии Алексеевны это ответное письмо сохранилось. Привожу его с незначительными сокращениями.

«20 апреля 1939 г.

Милая и дорогая Лидия Алексеевна! Называю Вас так без всяких оговорок! С радостью прочитала Ваше хорошее письмо и мне остро захотелось повидаться с Вами и надеюсь, что это скоро осуществится — наше свидание… Не теряю надежды в конце апреля выехать в Москву и, конечно, повидаться с Вами обязательно (подчеркнуто М. П. Чеховой. — Н. А.). Нам с Вами есть о чем поговорить и вспомнить! Вы дороги мне уже тем, что любили моего брата. Что же касается наших прежних недоразумений, то я о них совершенно забыла.

…Итак не умирайте, пожалуйста, я хочу Вас видеть и говорить с Вами, милая Лидия Алексеевна…

Желаю Вам бодрости, здоровья и желания жить и жить подольше. Без позволения позвольте мне обнять Вас и поцеловать.

Ваша М. Чехова.

Конверт, в котором я посылаю Вам это письмо, я взяла из стола Антона Павловича.

До свидания!»

27/XI-1939 года

Я сегодня уничтожила копию письма Алехина. Жалко. Я сделала ее после того, как погиб оригинал [27] Речь идет о погибшем в неоднократно упоминаемом «литературном сундучке» автографе письма Чехова за подписью Алехин. . Помнила каждое слово, даже длину строк. И написала все точь-в-точь так же, даже подражая мелкому почерку Ант. П. Так вышло похоже, что меня это утешило. И я долго хранила эту копию. А сегодня уничтожила. Вот почему: нашли бы после моей смерти и, конечно, узнали бы, что это фальшивка, подделка. Кто бы мог понять, зачем она была сделана? Не возбудило бы это подозрений? Не отнеслись ли бы с недоверием к моей рукописи? [28] Речь идет об окончательном варианте повести «А. П. Чехов в моей жизни», которая к этому времени была завершена. Одна ложь все портит. Если письмо явный наивный обман, как верить словам? Почему не выдумка, что А. П. говорил мне, что меня надо любить «чисто и свято»? Почему не выдумка, что в клинике он не мог скрыть своей любви? «Один день, для меня…» Один обман — все обман, все ложь, все подделка, как письмо.