Алексей Савчук - Прямой дождь

— Успокоиться? А как ты жить собираешься? Ах, кровопийцы! Нет на них божьей кары. И царь с ними заодно… Нету правды на свете! Нету…

Никаких надежд, никакого просвета… Лежал молчаливый, ни с кем не разговаривал, а потом велел выкинуть из хаты все иконы…

Григорий пришел на станцию, когда в вагон вталкивали заключенных, сидевших за неповиновение и вольнодумство в екатеринославской тюрьме, а теперь высылаемых в Восточную Сибирь. Плакали жены и дети. Неподалеку стояли угрюмые рабочие, исподлобья наблюдая, как конвойные расправлялись с их товарищами: толкали в спину прикладами, кричали и ругались.

Среди толпы, как всегда, объявился всезнайка.

— Ну, теперь их туда зашлют, куда Макар телят не гонял, да так перетрут-перемелют, что они забудут, как мать родную звали.

— Да, знаете, разное бывает… — запротестовал какой-то молодой человек в светлом аккуратном костюме и смело посмотрел на говорившего: — Я тоже сидел там, куда Макар телят не гонял, а как видите…

Возвращался Григорий ржаным полем и решил незаметно проскользнуть на квартиру знакомого петербургского рабочего, у которого последнее время собирался нелегальный кружок. Оглянувшись, обратил внимание на человека в летнем костюме, которого встретил недавно на вокзале. Тот, увидев Григория, приостановился. «Вероятно, идет туда же, куда и я… Не стану его пугать», — подумал Григорий и неожиданно для себя повернул в сторону Шляховки. Степан ему сказал, что девушка с синими глазами, которую он заприметил во время кулачного боя, а потом все время искал и в Новых Кайдаках, и в Шляховке, и в Чечелевке, живет именно в Шляховке и зовут ее Доменика. Григорий был уверен, что сегодня обязательно встретит ее, и поэтому даже не удивился, заметив возле одной из калиток ту, о которой так часто думал. Кровь бросилась ему в лицо, гулко заколотилось сердце. Пересилив себя, он подошел к ней:

— Добрый вечер, Доменика! Ты тут живешь?

— Тут… — удивленно вскинула она тонкие брови. — А разве сейчас вечер?

— А я и не заметил… — смутился Григорий. — Ты чего улыбаешься?

— Смешное вспомнила.

— Смешное? А что?

— Долго говорить, а нечего слушать. Откуда ты знаешь, как меня зовут?

— Угадал. А я — Григорий.

— Ты на цыгана похож. Может, и вправду цыган?

— Нет, не цыган…

Девушка посмотрела на открытую дверь хаты.

— Постой. Не уходи. Давай погуляем? — попросил Григорий.

Они направились в степь. По желтеющим хлебам легкий ветерок гнал мелкие волны. Прямо из-под ног выпорхнула перепелка и низко полетела над нивой. Григорий нагнулся, раздвинул густую поросль.

— Ой, — вскрикнула Доменика, — здесь перепелята. Маленькие, беспомощные, покрытые нежным пушком, они забавно разевали большие рты, ожидая пищи.

— Голодные, — сказал Григории. Взял Доменику за руку и повел за собой. — Уйдем от гнезда, прилетит перепелка, накормит их.

— Вон какой ты! — улыбнулась Доменика. — А я думала — забияка.

— А-а, — махнул рукой Григорий, — и не вспоминай. То было по глупости. Можно к тебе заходить? Мать у тебя не очень строгая?

— Еще какая строгая! Попадет мне от нее. Дома меня ждут узлы с бельем. Оставайся, а я побежала.

— Выходи в воскресенье! — крикнул ей вслед Григорий.

У него было радостно на сердце от нового, доселе неведомого чувства. Хотелось любить весь мир, всех сделать счастливыми, а особенно Доменику.

Однажды в конце первой смены Степан мимоходом коснулся плеча Григория, и они вместе вышли из заводских ворот, влившись в широкий поток рабочих, молча бредущих на окраины города — в Чечелевку, Кайдаки, Шляховку, на Фабрику — в казармы или жалкие тесные халупы.

— Вот какое дело, Гриша… — начал Степан. — Тебе от кружка поручение. Можешь за ночь выучить листовку?

— Могу…

Степан вытащил из кармана сложенный вчетверо лист, передал его Григорию:

— Ты ее хорошенько запомни, а завтра в цехе перескажешь рабочим. Согласен?

— Еще бы! — обрадовался Григорий.

Чудовищный заводской шум несколько затихает в обеденный перерыв: останавливаются машины, перестают хлопать трансмиссии. Все — кто где приткнется — берутся за узелки: кому жена принесла борщ и кашу, кто подкрепляется ржавой селедкой да луком. После обеда курят возле железного бачка с водой.

Григорий заранее предупредил всех в цехе, что сегодня будет читать газету. Администрация не против, лишь бы читали то, что она одобряет, хотя бы газету «Свет», которая верой и правдой служит российскому престолу.