Юрий Модин - Судьбы разведчиков. Мои кембриджские друзья

Я находился в командировке, когда Гай внезапно слег с жесточайшим приступом болезни печени. По той же причине я не смог встретить и Кима Филби, который в январе 1963 года прибыл наконец в Москву. Гай узнал эту новость в госпитале и просил Филби навестить его. Думая, что встреча с Кимом поможет Бёрджессу, наши сотрудники передали ему эту просьбу, но Филби категорически отказался. Он не мог простить Бёрджессу побеге Маклином. Филби счел его предателем, нарушившим слово. Ведь тот отлично знал, что своим побегом оставляет друга в смертельной опасности.

Ким Филби так и не изменил своего отношения к Бёрджессу. Несмотря на все просьбы Гая, они так и не увиделись.

Гай Бёрджесс умер 19 августа 1963 года в Боткинской больнице в Москве. Свою библиотеку он завещал Киму Филби, но тот отказался даже прийти на похороны старого друга и соратника. Я присутствовал на краткой церемонии в крематории. Кроме меня туда пришли лишь два офицера КГБ и несколько гомосексуалистов — друзей покойного. Согласно воле Гая Бёрджесса, его прах отослали родственникам в Англию.

Моя встреча с Кимом Филби состоялась только в 1964 году. КГБ распорядился, чтобы я работал вместе с ним над его автобиографией. По идее книга должна была представлять собой официальную версию его жизни и предназначалась для распространения в России и странах народной демократии.

Я долго ждал этой встречи и, наконец, мое желание исполнилось.

Филби поселился недалеко от центра Москвы в новом ничем не примечательном доме, который, однако, хорошо содержался. Я поднялся на третий этаж и нажал кнопку звонка. Дверь отворил мужчина лет пятидесяти с лишним, среднего роста, слегка располневший, но все еще интересный и сохранивший благородную осанку.

Когда я представился, он схватил мою руку и расплылся в улыбке.

— Мы с вами старые друзья, Питер. Заходите!

Усевшись за стол, мы открыли бутылку водки и начали разговор. Иметь так много общего с человеком и не разу с ним не встречаться — это обстоятельство придавало особый интерес нашей беседе. Мне кажется, что и у Кима было такое же чувство. Мы словно составляли две половинки разрезанной картинки. Когда он упоминал о каком-нибудь событии, я дополнял его своей версией, почерпнутой из воспоминаний, связанных с моей работой в Москве в 1944–1947 годах и в Лондоне в 1948-1955-х. Мы рассказывали друг другу о том, чего не знал один из нас.

Вскоре я догадался, что Ким Филби считает меня очень важной персоной в КГБ. Он был очень предупредителен в обращении со мной, а я не стал рассеивать его заблуждения. Своей жене Элеоноре, приехавшей в Москву через несколько месяцев после приезда Филби, он сказал, чтобы она не мешала нам, когда я буду приходить.

— Питер — мой начальник, он не хочет, чтобы его видели, так что ты не показывайся.

Поэтому Элеонора всегда оставалась на кухне, пока мы обедали.

С первой же встречи между нами установились самые сердечные отношения, как будто мы были знакомы давным давно. В течение почти двадцати летя читал и переводил так много справок и донесений, написанных Кимом Филби, что мне казалось будто я понимаю его без слов. Бёрджесс в свое время тоже, должно быть, рассказывал ему много хорошего обо мне. Мы часами говорили об Англии, о Бейруте и, в особенности, о том, как ему удалось выехать в Москву, куда он прибыл 28 января 1963 года. Филби рассказал мне, как сошел с «Долматова» в Одессе после нескольких дней, проведенных в море в качестве туриста.

В Одессе его встретили три сотрудника КГБ в форме и один в штатском, которого звали Сергей. После обычных формальностей Сергей проводил его до Москвы, где Филби дали небольшую квартирку и наняли ему домработницу. Сергей позаботился обо всем остальном: о связи с КГБ, о его безопасности и о машине, если он захотел бы куда-нибудь поехать. Сергей прекрасно говорил по-английски, был очень хорошо воспитан и обладал чувством юмора, что приводило Кима в восторг. Этот Сергей оставался при нем до последнего дня жизни.

Как Бёрджесса и Маклина в свое время, сотрудники КГБ подвергали тщательной проверке и Кима — процедуре, которой он безропотно подчинился. Затем ему предложили на выбор несколько квартир в Москве. Он выбрал ту, в которой мы стали с ним встречаться. Наши люди привезли из его бейрутского дома книги и кое-что из мебели, так что Ким Филби оказался в удобной обстановке, среди знакомых ему вещей. Ему предоставили машину с шофером, дачу недалеко от Москвы и оформили советское гражданство. Филби быстро восстановил контакте Маклином. Мелинда показывала ему Москву, а в сентябре 1963 года, через девять месяцев после побега из Бейрута, к нему приехала Элеонора.