Ирина Кнорринг - О чём поют воды Салгира

Спасибо за жаркое лето
И дали несжатых полей.
За проблески яркого света
На слишком несветлой земле.

За письма, — почти человечьи, —
Без литературных прикрас;
За радость нечаянной встречи,
Друг к другу подвинувшей нас;

За шум урагана ночного
И горечь последней любви;
За неповторимое слово,
— Жестокое слово: «Живи!».

Они отрадней, чем слова молитв.
Их повторять ведь то же, что молиться.
Я вижу, как туман встает с земли,
Я опускаю тихие ресницы.

И за стихом я повторяю стих,
Звучащий нежным, самым нежным пеньем.
Я, как Евангелье, страницы их
Целую с трепетным благоговеньем.

И в синий холод вечеров глухих,
Когда устанем мы от слов и вздохов,
Мы будем медленно читать стихи,
Ведь каждый, как умеет, славит Бога.

Я буду слушать тихий голос твой,
Перебирать любимые страницы.
Я буду тихо-тихо над тобой
Склонять густые, длинные ресницы.

Вы строите большие храмы,
Вы кораблю даёте ход,
Вы равномерными стихами
Изображаете полёт.

И с безрассудным постоянством
Из непомерной пустоты
В междупланетные пространства
Вы устремляете мечты.

И я для вас чужда, — не тем ли,
Что умной правды не молю,
Что я люблю простую землю,
До боли огненной люблю.

Под пламенные разговоры
О вечности и божестве
Я вижу — ветер лижет шторы,
И солнце плещется в траве.

И вижу я, как жизнь играет,
И несравненно хороша
Моя несложная, пустая,
Обыкновенная душа.

Без лишних строк, без слов плохих
(Не точных или слишком резких)
Слагать упрямые стихи,
Их отшлифовывать до блеска.

Всё созданное разрушать,
И вновь творить, до совершенства.
И смутно верить, что душа
Познает гордое блаженство.

Так — за пустые вечера,
За пятна слёз, за пятна крови
Смиренно строить грозный храм,
Как каменщик средневековья.

Все трудности преодолеть.
Сломить сомненье и неверье.
И самому окаменеть,
Подобно сгорбленной химере.

Проходили года за большими, как волны, годами.
В окнах девичьей спальни покорно погасли огни.
Призрак лёгкого счастья растаял с наивными снами,
И тяжёлая радость наполнила трудные дни.

Я уже не найду той скамейки под тёмной сиренью,
Ни весеннего леса, ни светлых внимательных глаз.
Но не знаю зачем — отчего, — по чьему наущенью, —
Я в Страстную Субботу всегда вспоминаю о Вас.

Измены нет. И это слово
Ни разу не слетало с губ.
И ничего не стало новым
В привычно-будничном кругу.

Измены нет. Но где-то в тайне,
Там, где душа совсем темна,
В воображаемом романе
Она уже совершена.

Она сверкнула жгучей новью,
Жизнь подожгла со всех сторон.
Воображаемой любовью
Реальный мир преображён.

И каждый день, и каждый вечер —
Томленье, боль, огонь в крови,
Воображаемые встречи
Несуществующей любви.

А тот, другой, забыт и предан, —
Воображаемое зло!
Встречаться молча за обедом
Обидно, скучно, тяжело.

Круги темнее под глазами,
Хмельнее ночь, тревожней день.
Уже метнулась между нами
Воображаемая тень…

А дом неубран и заброшен.
Уюта нет. Во всём разлад.
В далекий угол тайно брошен
Отчаяньем сверкнувший взгляд…

Так, проводя, как по указке,
По жизни огненный изъян,—
Ведет к трагической развязке
Воображаемый роман.