Оззи Осборн: Я — Оззи

— А ты понравишься парням из блока Эйч! — шепнул мне на ухо один из надзирателей. — Удачи в душевой, сладенький!

Понятия не имел о чем он.

Скоро узнал.

У молодежи в Астоне не было перспектив на будущее — ну, разве что чьим-то призванием было горбатиться в ночную смену на конвейере. Только там требовались рабочие руки. Люди тогда жили в убогих лачугах без толчков. Во время налетов Астон поплатился сполна за то, что в войну в центральной Англии собиралось много танков, грузовиков и самолетов. Когда я был маленьким, практически на каждом углу были «развалины», т. е. дома, которые немцы сравняли с землей в надежде разбомбить производство «спитфайеров» в Касл Бромвич. А я потом наивно предполагал, что именно так называются детские площадки.

Родился я в 1948 году и вырос в доме номер 14 на Лодж Роуд, в самой середине ряда одинаковых домиков с общими стенами. Мой папа, Джон Томас, по профессии слесарь-инструментальщик, работал в ночную на заводе «General Electric» на Виттон Лэйн. Все его называли Джек, непонятно почему, но именно так обращались тогда к Джонам. Батя часто рассказывал о войне, о том, как в начале 40-х работал в Кингз Стэнли в графстве Глостешир. Каждую ночь немецкие бомбардировщики разносили в хлам Ковентри, в каких-то пятидесяти милях от деревни. Сбрасывали фугасы и мины на парашютах, а зарево взрывов было таким ярким, что во время затемнения отец мог спокойно читать газету. Тогда я был мальцом и понятия не имел, какой это был ад. Представьте себе, люди ложатся вечером спать и не знают, будут ли стоять их дома на рассвете.

Послевоенная жизнь, знаете ли, была ничуть не лучше. Когда под утро отец возвращался с завода «General Electric», моя мама Лилиан собиралась в первую смену на завод «Lucas». И так изо дня в день, никакого, на хрен, разнообразия. Между тем, никто из них не роптал.

Моя мать была католичкой, но без фанатизма: Осборны в костел не ходили, хотя я на какое-то время записался в воскресную англиканскую школу. Иначе можно было сдуреть от скуки, а там хотя бы давали на халяву чай и печенье. Изучение библейских историй и рисунки Христа-младенца не сделали меня лучше. Сомневаюсь я, чтобы пастор гордился своим бывшим учеником, скажем так.

Воскресенье было для меня самым ужасным днем недели. Я был из тех детей, которые всегда искали развлечений, но Астон для этого — не самое подходящее место. Ничего, только серое небо, пабы на каждом углу и всюду изможденные люди, вкалывающие на конвейере. Но у рабочего класса была своя гордость. Некоторые облицовывали каменной плиткой стены коммунальных домов, как будто хотели превратить их в долбаный Виндзор. Только рвов да разводных мостов не хватало! Большинство домов стояли впритирку, как наш, и там, где заканчивалась каменная кладка одного дома, начиналась штукатурка другого. Уродство!

Я был четвертым ребенком в семье и первым мальчиком. Старших сестер звали Джин, Айрис и Джиллиан. Не знаю, когда у родителей было время этим заняться, не успел я оглянуться, как у меня появилось два младших брата: Пол и Тони. Итак, на Лодж Роуд, 14, подрастало шестеро детей! Дурдом! Как я уже вспоминал, в то время в домах не было канализации, просто возле кровати ставили ведро. В конце концов, Джин, старшая сестра, получила отдельную спальню в пристройке на заднем дворе. Остальные продолжали делить ведро, пока сестра не подросла и не вышла замуж. Тогда следующая по старшинству заняла ее место.

Я старался не путаться у сестер под ногами (они то и дело цапались, как это бывает у девчонок), а мне не хотелось схлопотать ни с той, ни с другой стороны. Но моя старшая сестричка Джин всегда обо мне заботилась и была для меня второй мамой. До сих пор по воскресеньям мы созваниваемся, хоть камни с неба.

Правда, не знаю, что бы я делал без Джин, а был я ребенком крайне нервным. Ежеминутно воображал, что случится какое-нибудь несчастье. Вбил себе в голову, что если по дороге домой наступлю ногой между тротуарных плиток, то умрет моя мама. А когда днем отец отсыпался после ночной, я подумал, что батя умер и толкал его в бок, чтобы убедиться в том, что он еще дышит. Можете себе представить, как был рад мой старик! В моей башке роились самые удивительные вещи.

Практически всегда я был чем-то напуган.

И самое первое воспоминание тоже связано со страхом. 1953 год, 2 июля, вхождение на трон королевы Елизаветы. Батя балдел тогда от американского комика Эла Джолсона: мой старик пел домашним его песни, рассказывал юморески и одевался как он, по поводу и без повода.