Борис Александровский - Из пережитого в чужих краях. Воспоминания и думы бывшего эмигранта

Все последующие месяцы вплоть до отъезда из Франции основной массы репатриантов прошли в радостном волнении одних обитателей бывшего «русского Парижа» и в бешенстве, проклятиях и брани — других. «Холодная война» была в разгаре. Она расколола русское зарубежье на две части, переставшие понимать друг друга…

В конце лета 1947 года в посольстве СССР во Франции было получено постановление Совета Министров СССР об очередной отправке репатриантов, выразивших желание вернуться на родину.

Последние дни пребывания на чужбине были наполнены трудно передаваемой словами радостью и мыслями о предстоящей встрече с Большой землей и родным народом.

Это не была так называемая «лихорадка путешественников». Полностью понять это волнение и радость могут только те, кто когда-либо и по какому-либо поводу был оторван от родины хотя бы на небольшой срок. Дыхание родной земли наполнило в те дни атмосферу «советского Парижа».

Впереди теперь было то, что захватило целиком мысли и чувства репатриантов, — Большая земля.

Наконец настал долгожданный и вожделенный день отъезда. Среди полуторатысячной массы людей, которые в тот день покинули Францию, не было ни одного, кто на протяжении долгих лет не мечтал бы об этом моменте.

Но едва ли хоть один из них представлял себе этот момент таким, каким он был в действительности.

Отправка репатриантов в своей организационной и технической части осуществлялась советской военной миссией во Франции. Погрузка в три отдельных эшелона производилась одновременно в трех местах: Париже, Центральном районе и на юге Франции. С ними уезжали вторая и третья очередные группы репатриантов.

Затянутое облаками небо в тот день прояснилось.

С утра из всех мест расселения «советского Парижа» потянулись в направлении Восточного вокзала грузовики, наполненные несложным домашним скарбом репатриантов. Для погрузки был отведен целиком специальный перрон с непосредственным выходом на улицу. Погрузка шла весь день.

К 4 часам дня на вокзал стали понемногу собираться друзья, приятели, знакомые, бывшие сослуживцы отъезжающих. Запоздавшие подъезжали и подходили к вокзалу до позднего вечера.

Волнение среди и отъезжающих, и провожающих нарастало. На проводы пришли и многие недруги Советского Союза. За 30 лет, проведенных в эмиграции, и репатрианты, и не пожелавшие вернуться домой люди видали всякие виды, пережили разного рода эвакуации, отъезды и переезды. Но массового возвращения на родину никто из них не видел никогда.

За два часа до отъезда на Восточный вокзал прибыли все сотрудники советского посольства, консульства и военной миссии. Громадный перрон еле вместил трехтысячную толпу провожающих. Среди них — множество фотографов, кинооператоров, репортеров. Балконы окружающих домов чернели от заполнивших их зрителей-парижан.

Цветы, подарки, крепкие дружеские рукопожатия и объятия, последние поцелуи, напутствия, пожелания…

Общее волнение достигает апогея.

Раздается сигнал к отправке. Громкое «ура!» оглашает воздух. Поезд медленно трогается. Перед окнами вагонов плывет людская масса провожающих. У многих на глазах слезы. Величие момента переживают все — и уезжающие, и остающиеся…

Мелькают фонари, стрелки, железнодорожные будки.

Постепенно отдаляется темный массив домов.

Прощай, Париж, великолепный город, надолго приютивший нас, но оставшийся чужим и нелюбимым!

Утро следующего дня застает репатриантов на вокзале пограничного городка в Эльзас-Лотарингии. Все три эшелона, из разных мест погрузки, собираются вместе.

Здесь пересадка в вагоны из Советской зоны оккупации Германии.

Наступают последние минуты пребывания на французской земле. Возле узкого прохода между проволочными заграждениями — группа жандармов, проверяющих выездные документы., В стоящие рядом два громадных ящика летят одна за другой carte d'identite. Более четверти века подряд эти удостоверения определяли юридическое лицо их носителей. Сейчас они потеряли свое значение.

В течение того же срока один вид французских жандармов наводил ужас на приниженных и бесправных эмигрантов. Сейчас они в глазах репатриантов не более как марионетки чиновничьей машины.

Рядом стоит советский консул, а за ним — 200-миллионный народ и гигантская мощь раскинувшегося на одну шестую часть земной поверхности государства.

Поезд трогается. Перед взором репатриантов — Германия. В окна вагонов видны руины городов, разрушенные вокзалы, сожженные склады, изрытые воронками поля. Пересекаем американскую зону оккупации. За ней — земля будущей Германской Демократической Республики.