Евгений Пинаев - Арлекин

Ладно... Хоть позволили отдышаться на палубе, а уж потом засадили в карцер. Или не в карцер, а, как он назвал, в "суровую каютку" без всяких излишеств. Накормили баландой. Горячей и с галетами. Наутро кормежка улучшилась, однако начались допросы, продолжавшиеся весь день. Два последующих обошлись без формальностей, каковыми Арлекин посчитал малозначащие вопросы и свои обстоятельные ответы, которые никто не фиксировал и которые, кажется, не заинтересовали толстого майора-брюзгу, спрашивавшего по бумажке и все время теребившего оттопыренные уши.

Он чувствовал в майоре врага и не ошибся, увидев, с какой радостью толстяк объявил ему, что военно-полевой суд над ним состоится завтра в двенадцать часов пополудни.

С ума сойти! Суд... Неужели коммодор Маскем принял это решение?! Они не встречались ни в Акурейри, ни в Хваль-фиорде, не знали друг друга в лицо, однако низший в чине всегда рассчитывает на ум вышестоящего начальника. Правда, забывает порой, что начальник, по тем или иным причинам, считает нужным прикинуться непонимающим, и тогда нижестоящий остается в дураках. Как правило, в больших дураках. Крупных. И, что интересно, ни о чем не догадываясь. Вернее, догадываясь, но не об истинных причинах и не зная истинного виновника.

Откуда, к примеру, мог знать капитан "Заозерска", что Маскем затеял расправу без сантиментов, чтобы встряхнуть команду и снять с людей тяжелый осадок, а он не мог быть легким после стольких трагедий, разыгравшихся на глазах моряков. Сами они остались в живых волей случая, так пусть же наполнятся "священным гневом" и прольются ненавистью. В адмиралтействе, коммодор не сомневался, отнесутся с пониманием к действительным и мнимым промашкам своего протеже. Труднее сохранить ЛИЦО в глазах кораблей эскорта, тем более "Абердина", сознающих, что большая часть каравана потоплена, часть разбрелась, часть выбросилась на берег, а судьба тех и других неизвестна.

Самое неприятное - потери эскорта. Несколько боевых единиц - сотни жизней. Но ведь не станешь объяснять матросам, что нынешняя война - своего рода крупная игра, где потери естественны и, более того, предусмотрены. Это - шахматная партия, когда пешки жертвуются ради короля и, что более важно, ради истинных, не подлежащих огласке, интересов Соединенного Королевства. Люди - трава. Сколько ни коси, завтра нарастет новая, еще более густая и, увы, горластая. Значит, к дьяволу так называемое христианское милосердие! Мы не в божьем храме - на войне, и кем бы ни оказался подобранный в океане, а он, видимо, русский (немца, кстати, можно бы приберечь, чтобы получить сведения и просто из европейской солидарности!), все равно этому человеку суждено стать громоотводом. Усталость и раздражительность моряков нужно снять во что бы то ни стало! Толпа жаждет зрелищ? Она, черт возьми, их получит с пайком и кружкой грога!

...Коммодор Маскем и офицеры с минуту вглядывались в заросшее обожженное лицо Арлекина, а он не смотрел на них. Разглядывал кают-компанию и только однажды встретил взгляд черных, с неразличимым зрачком, глаз коммодора, встретил и заставил опустить их, Адеса-мама, синий океан!..

Судилище началось.

Коммодор, словно спохватившись, выпрямил плоскую спину, утвердился за столом и приказал майору морской пехоты открыть заседание. Значит, майор председатель скоропалительного трибунала.

Приступили, как водится, к вопросам-ответам.

Попытка обвиняемого хотя бы теперь внести желаемую ясность в суть дела не достигла цели, хотя члены трибунала внимательно выслушали все перипетии одиссеи капитана "Заозерска", начиная с Хваль-фиорда и до нынешнего дня. Коммодор отрывистыми репликами умело поддерживал настроение открытой неприязни. Потому и жестко оборвали рассказ: легенда правдоподобна и... неубедительна. Маршруты, даты выхода караванов и - чего греха таить! радиокоды не есть тайна за семью печатями для немецкой разведки. Не исключено, что фамилии капитанов и содержание грузовых коносаментов тоже известны врагу.

- И не уверяйте меня, что вы - капитан "Заозерска"! - безапелляционно заявил Маскем. - Я встречался с настоящим. Это - убеленный сединами ветеран и настоящий ллойдовский мастер. - Коммодор повернулся к офицерам, окинул их пристальным взглядом. - К тому же нам известен груз танкера - авиационный бензин. И надо случиться чуду: экипаж гибнет в огне, а капитан - командир! вы, кажется, уверяли, что имеете звание капитан-лейтенанта? Так вот, капитан остается в живых, правда, не один, а с любимой собакой. Это нонсенс, господа. Абсурд!