Рут Вернер - Соня рапортует

Впоследствии в Мукдене он легализовался Как представитель фирмы «Рейнметалл» по сбыту пишущих машинок. Как он этого добился, я сейчас не могу вспомнить. Он разъезжал как «деловой представитель с ограниченными средствами». Эрнст говорил абсолютно грамотно по-немецки, отличался примитивными вкусами и манерами, не свойственными владельцу собственного дела. Порой он закладывал за ухо недокуренную сигарету, чтобы позднее докурить ее до конца. Я пыталась говорить с ним об этом, но как бы тонко я ни подходила к этому вопросу, он обижался, проявлял запальчивость, обвинял меня в заносчивости, мещанстве или барстве.

Как-то он показал мне открытку, которую хотел послать своей матери. На ней в цвете был изображен закон с башенками и зубцами на фоне заходящего солнца. Я промолчала. Он почувствовал мое неодобрение и спросил:

— Не правда ли, красивая открытка?

Лгать мне не хотелось, и я ответила:

— Я нахожу ее неестественной и безвкусной.

— Ах вот как. Конечно, мне, рабочему, не дано понимать таких вещей.

Эрнст должен был знать, что я его считаю более сильной личностью, чем себя. Я ценила его энергию и его характер коммуниста. Я восхищалась его трудолюбием, его несгибаемой волей и большим опытом. Долгое время он работал курьером и уже дважды проходил подготовку в Советском Союзе. Все прочее — хорошие манеры — не было для меня главным, просто это требовалось для конспиративной работы. Я безоговорочно подчинялась его авторитету как руководителя, поскольку в моих глазах он его действительно имел. Но и в том случае, если я хотела избежать споров, я вынуждена была высказывать ему свое мнение о книгах, искусстве и людях. Казалось, однако, что его раздражало все, что мне было свойственно: мое образование, свободное владение английским языком, умение общаться с людьми.

В начале апреля 1934 года, пробыв три недели в пути, мы приехали в Шанхай.

Рольф встретил сына и меня с большой радостью. Не было возможности сообщить ему предварительно, что мы приезжаем только в гости. Мне было нелегко сказать ему об этом сразу же по приезде. Когда же я все-таки это сделала, он был очень удручен. Как обычно, он оставался спокоен, однако ни в коем случае не хотел идти на окончательный разрыв. Рольф обладал особым упорством, которое трудно было предположить в этом внешне мягком человеке. Он ни в чем меня не упрекал, не чинил препятствий, пережил и мое сообщение о том, что в Мукдене я, вероятно, буду жить не одна. Он настаивал только на том, что ни в коем случае не хочет терять меня и Мишу навсегда.

Я считала, что Рольфу и так достаточно тяжело и что право на сына он сохранил при любых обстоятельствах. Если он этого хотел, то так и должно было быть. Тем более что он относился не просто к сочувствующим, стоящим в стороне от конкретных дел, а был коммунистом, готовым к сотрудничеству. К этому его привели японская агрессия в Шанхае и фашизм в Германии. В силу этого обстоятельства разрыв с ним давался мне особенно тяжело.

Поскольку мы не разводились официально, то мне надо было найти убедительное легальное основание для моего пребывания в Мукдене. Я посетила книжные магазины в Шанхае, и мне удалось найти работу в качестве представителя шанхайской книготорговой фирмы «Эванс и К°», Я закупила по ценам фирмы небольшую библиотечку, взяла с собой каталог и получила самое главное для меня — документ, подтверждающий, что я представляю данную фирму в Маньчжурии. Моими будущими покупателями должны были стать представители японской администрации, персонал больниц, студенты и японские промышленники.

Я заказала визитную карточку и фирменный конверт. В моем положении «представителя фирмы» я могла легально совершать поездки по Маньчжурии, как это подчас требовалось по работе.

Гриша узнал (вероятно, через Вальтера), что я в Шанхае, и мы с ним встретились. Я не считала эту встречу серьезным нарушением конспирации, поскольку шанхайское общество знало о нашем знакомстве. Это было радостное свидание. Я рассказала Грише о жизни его брата в Москве, с которым встречалась. Перед отъездом из Шанхая мы с Эрнстом закупили части, необходимые для сборки передатчика — не приходилось рассчитывать, что это удастся сделать в Мукдене, — и рассовали их по чемоданам.

В книге «Доктор Зорге радирует из Токио» Отто Браун описывает свое путешествие из Маньчжурии в Шанхай с двадцатью тысячами долларов наличными на руках, предназначенными для оказания помощи товарищам Ноленс-Руг. Он описывает, как белогвардейские и японские шпики вели постоянную слежку за пассажирами.