Иштван Барт - Незадачливая судьба кронпринца Рудольфа

("Немзет", суббота, 2 февраля 1889 г.)

Вдова наследника послала Мору Йокаи [17] Мор Йокаи (1825–1904) — известный венгерский писатель-романист. пять золотых пуговиц, которые принц Рудольф носил долгое время.

Подарок, предназначавшийся поэту "в память о незабвенном супруге", был передан обергофмейстером.

("Вашарнапи Уйшаг", 3 марта 1889 г.)

Рудольф — как мы уже упоминали — всегда вставал спозаранку. Отчасти это объяснялось тем, что престолонаследие, если относиться к этой миссии всерьез (а Рудольф относился к ней, как и ко всем прочим сторонам своей жизни, всерьез), было связано со множеством забот, кои принц еще и приумножал — то ли попросту из жажды деятельности, то ли из добросовестности (то ли желая подготовить себя к роли верховного правителя?); отчасти же он вставал рано оттого, что, по всей вероятности, ему не спалось. Существует ведь такая степень усталости, когда перегруженная и изнуренная нервная система позволяет организму всего лишь на несколько часов заглушить копящееся годами нервное напряжение. Рудольф пребывал в таком состоянии целыми неделями, а то и месяцами. В рождественский сочельник (у наряженной елки) с ним приключился истерический припадок, принц держался раздраженно и грубо, его нельзя было узнать. Это ли не признаки нервного расстройства? А в описываемое нами утро понедельника на нем наверняка сказывалось и томительное ожидание: ведь что ни говорите, а человек готовился к самоубийству. (Если это правда.) Или по меньшей мере к похищению девушки. А подобный поступок — какими бы причинами он ни был вызван — неизбежно грозил громким скандалом, независимо от его завершения. Накануне таких событий любому человеку глаз не сомкнуть.

Итак, после посольского приема, энного количества рюмок коньяка, сдобренного шампанским, после ночи, проведенной с Мици Каспар, и коротких часов сна Рудольф, как обычно, в семь утра уже сидел за письменным столом и занимался делами. Еще и для того, чтобы никто не заподозрил о готовящихся событиях, внешне все должно обстоять, как прежде. Вот только сам наследник не был прежним. Как писал всезнающий князь Ройс в своем отчете Бисмарку, "…дежурному адъютанту бросилось в глаза, что принц вопреки своему обыкновению лишь поверхностно и мимоходом заглянул в представленные ему важные военные дела”.

По всей вероятности, мысли Рудольфа были заняты "секретным планом": ведь если остальные его поступки и оказались непреднамеренными, то похищение Марии наверняка планировалось заранее. И плану этому надлежало быть разработанным с идеальной точностью, а для осуществления требовалось не менее десятка людей, которым (хотя они не подозревали о своей взаимосвязанности, об отведенной им роли и скорее всего даже не догадывались о том, что принимают участие в крупной операции) следовало действовать на расстоянии друг от друга — между Веной и Майерлингом, — но точно и скоординированно.

Лошек и Водичка в это время уже ехали в поезде по направлению к Бадену, а Братфиш, который в половине одиннадцатого явится за Марией к Аугустинер-Рампе, должно быть, тоже уже вышел из дому, чтобы добраться до конюшни и подготовить выезд. Мери Вечера, надо полагать, еще почивала в столь ранний час или хотя бы притворялась спящей, чтобы не всполошить мать; наверное, и ей не давало спать волнение перед предстоящим побегом.

Кстати сказать, осуществление намеченного "плана" началось уже несколькими днями раньше. В субботу в Вену прибыла графиня Мари Лариш-Валлерзее — якобы для того, чтобы заказать себе туалеты к предполагаемому путешествию в Ривьеру. Однако поскольку в понедельник вечером (по телеграфному распоряжению супруга, которому надоели частые отлучки его благоверной в Вену) она уезжает обратно в Пардубице, даже не переступив порога модного салона, то невольно усматриваешь в такой случайности явную закономерность. Во всяком случае пребывание графини в столице оказалось как нельзя кстати. Едва только успевает она обосноваться в своих заказанных по телеграфу гостиничных апартаментах, как в "Гранд-отель Империал" начинается оживленное движение; Мери Вечера и Рудольф друг за другом навещают графиню в эту субботу. Однако козырнуть осведомленностью нам не удастся: за неимением надежных свидетельств составить точный распорядок дня невозможно. Ясно одно: в субботу и воскресенье в гостиничном номере переплелись (стягиваясь друг к другу) нити нашей истории, а драматические сцены следовали одна за другой.