Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

22 июня 1990 г.

Овсянка

(В.А.Курбатову)

Дорогой Валентин! Ещё до твоего письма звонили нам, писали и кричали о смерти Юры Селиверстова. Ну что тут поделаешь?. Неужто Бог берёт к себе тех, кого любит? А может, мы и помогаем ему? Говорил ли я тебе о том, что на кладбище. где лежит наша дочь, своей смертью упокоились лишь старики, остальные, как могли, сжили себя со свету...

Я в деревне, с Полей. У меня идёт ремонт избы. Раззадоренная моей отчаянностью, быстро провела ремонт квартиры и М. С. после чего мается руками, не может спать, и вся посинела. Я забрал Полю к себе, чтобы ей полегче было.

Сегодня день начала войны. Вчера в честь этого на сессии произнёс фашистскую речь командующий Уральско-Волжским округом. Шквал аплодисментов сопровождал эту речь, а аплодировали истинные штурмовики, готовые броситься на народ по первой команде, только чтобы доказать свою необходимость и правоту своего оружия. Ничего не переменилось. Недоумки и фанфароны правят бал.

Марья Семёновна в связи с приближением своего невесёлого юбилея настаивает уехать из дома на Урал, поклониться родным могилам и чтобы избавиться от гостей, поздравлений и речей.

Если сохранится рейс Красноярск — Пермь, мы непременно полетим на Урал после того, как проведём день поминовения дочери, то есть числа 20-22 августа, будем в Чусовом. Раз ты просил об этом известить, вот и извещаю, может, и ты соберёшься.

Я смотрел семейные альбомы, чтобы подобрать для переиздания твоей книжки фотографии. Всё путное уже выбрано, есть интересные фотки, но качество плохое, однако несколько штук я подобрал и отдал на перефотографирование. Мне что-то так с зимы и нездоровится, болеть по-настоящему не болею, но и бодрости тела не обрету никак, не говоря уж о духе, тут совсем всё подавлено. В июле на теплоходе опять поедем вниз по Енисею, так, может, там придём в себя. Обнимаю. Виктор Петрович

1990 г.

(Адресат не установлен)

Дорогой Василий Григорьевич!

Да, мы воевали в одном корпусе, но я воевал — если этим словом можно назвать то, что делали мы, рядовые бойцы: копали землю, таскали брёвна на себе для отцов-командиров, рельсы на блиндажи (обязательно в три наката!), мародёрничали, добывая пропитание, кормили вшей, слушали потоки матерщины от начальников, иногда куда-то и в кого-то стреляли (очень редко), бегали взад-вперёд, мало спали, плохо ели, были оборваны хуже зэков, — так вот, если всё это входит в слово «воевал», то воевал и я в соседней 17-й дивизии, в 92-й артбригаде, которой командовал полковник Дидык (ныне весной скончавшийся в чине генерала в Ленинграде), а дивизией командовал Сергей Сергеевич Волкенштейн.

Я дважды был на встрече ветеранов дивизии, в Киеве и Ленинграде, и дал себе закаину — на них не ездить, ибо ничего, кроме раздражения, они не вызывали. На первой встрече не было ни одного (!) рядового бойца, на вторую пригласили меня — «откушать в качестве поэта», — а я своих друзей пригласил на третью, и для разнообразия зазывают одного рядового казаха. На встрече скопище каких-то хвастливых людей, которых никто ни разу на передовой не видел, обвешаны они до пупа орденами. Масса откуда-то взявшихся евреев-молодцов, баб, которые землю пупом рыли, спасая раненых. Все «герои», все опалены огнём! Если б я лично не видел, как они срали в штаны и обворовывали нас, рядовых бойцов, как бабничали и пьянствовали господа офицеры, то, может, и поверил бы. А так — всё я видел, всё знаю, и слушать полоумных уже стариков, бренчащих железками, нет охоты.

Не думаю, что такое было только в нашей 17-й. Я знаю, что 13-я была ещё более тихоходная. Её командир, как говорил мне Волкенштейн, нарочно не передемортизировал старые орудия на новый ход — не успевали к местам сосредоточения, в особенности в период наступления, — и потому 13-я несла меньше потерь, за что Краснокутский получал ордена. По-моему, недалеко от Дуклы (в Польше) я видел брошенные в поле 120 мм гаубицы (не Вашего ли дивизиона?), их никак не могли «забрать» «герои-артиллеристы» в количестве нескольких взводов управления, боясь засевших в картошке трёх немецких автоматчиков и тем более своих оголтелых командиров.

Я не люблю вспоминать ни войну, ни ветеранов наших, ни тем более оголтелых командиров. Всё ложь, самолюбование и обман.

Виктор Астафьев

21 августа 1990 г.

(Е.И.Носову)

Дорогой Женя!

В последние дни, в последние ночи, будучи в родном селе, видел тебя несколько раз во сне и всё плохо, и порой нелепо. Как-то тревожно стало на душе. Поди, хвораешь? Осень наступила, вино паришь и небось помогаешь его истребить более прытким и жизнерадостным корешкам — Петям, Мишам да Юрикам, а?