Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Литературой я занимаюсь с 1951 года, а до того был рабочим, учился в школе рабочей молодёжи, ныне — уж похвалюсь Вам как бывшему моему командиру и очень родному человеку — дважды лауреат Госпремий. Выходила у меня собрание сочинений в четырёх томах. Считаю, что жизнь прожил нё напрасно, хотя не во всём и не так, как хотелось. В № 1 журнала «Октябрь за 1986 год напечатан мой новый роман. Шуму о нём уже много, даже больше, чем я ожидал.

Следом за письмом посылаю Вам однотомник, изданный к моему 60-летию с фотографией, по которой Вы меня, возможно, чуть и припомните. Кланяюсь низко и целую Вас. Ваш Виктор Астафьев

12 марта 1986 г.

(Адресат не установлен)

Дорогие Наталья Михайловна и Павел Михайлович!

Вас приветствует бывший боец 7-го корпуса, которым Вы, Павел Михайлович, имели честь командовать во время войны, а ныне — писатель Астафьев Виктор Петрович. Желаю Вам доброго здоровья и тёплого, мирного лета.

Из Краснодара мне написал о вас Тупиха Михаил Антонович, и я очень рад, что Вы живы. Он же написал, что у вас устарело жильё и его не ремонтируют. Я слышал о Вашей скромности ещё на фронте, хотя видеть Вас мне не довелось — я был рядовым бойцом в 92-й артбригаде 17-й дивизии, несколько раз был ранен и сейчас инвалид 2-й группы, но продолжаю работать.

Скоро я буду делать обзор писем, поступивших на моё выступление в газете «Правда» в ноябре прошлого года, и постараюсь через газету «надавить» на одесские власти и постараюсь, как смогу, помочь Вам с ремонтом жилья. Кланяюсь. Ваш бывший боец Виктор Астафьев

21 марта 1986 г.

(Б.В.Никитину)

Дорогой Борис Фёдорович! Всё чаще и чаще укладывают меня постель старые фронтовые раны, и с годами прибавляются болезни. На такой случай у меня скапливается куча рукописей, и я, значит, «не скучаю».

Ваша рукопись, конечно же, не добавила мне здоровья, но и не убила до конца — видел я всё это, и по Уралу достаточно пошлялся, и в качестве рыбака, и в качестве журналиста, и в качестве просто шатающегося любителя природы. Бывал и в Лабытнанге, а на пути к ней в знаменитой Сеиде, где пересекаются пути многих страшных судеб, дорог, истории нашей и современности ясноокой. Ездил и поездом — из Воркуты, Ухты, Сыктывкара и проч, попадал в вагоны с амнистированными и вербованными. Наверное, из-за ранения в лицо (у меня подбит на Днепре и не видит правый глаз), из-за глубоких морщин и из детдома, ФЗО и фронта полученного умения держаться с подобного рода публикой, меня никогда не трогали, и оттого, что я держал вещи на виду, ничего ни разу и не взяли, а наоборот — своё, последнее, предлагали. А вот стрелки, оперативники, «попки» замели один раз. Вёз я грамоту, значки и награждения в Верх-Язвенскую школу от журнала «Уральский следопыт» — за тяжёлую работу по перегону скота на Кваркуш, ребятам вёз. А голова стриженая — тяжёлая контузия у меня, и мне казалось, когда волос снимешь — голове легче. В это время — побег из лагерей, а «попки» храбры у себя в дежурке, в лесу же боятся и набились в катер, искать беглецов. Я как раз с упоением читал впервые вышедшего Платонова, а они, бесстрашные стражи, на корме с девками поигрывали и, чтоб покуражиться, но скорее от тупости, давай мою личность сравнивать с фотками беглых, и, показывая на одного, девица с ужасом прошептала: «Похож!» Один, в прыщах, изношенный крестьянством дома, изнурённый онанизмом в казарме блюститель порядка ко мне: «Ваши документы!» — «Какие?» — спрашиваю. «Как какие? Ты чё?!» — «Ну, какие, какие — паспорт, депутатский билет, журналистское удостоверение? Чего надо-то?» — «Пашпорт».

Дал я ему паспорт, долго он на меня, на карточку смотрел — сличал. А на карточке я без морщин, выгляжу моложе и красивей. «Насмотрелся? Налюбовался?» — спрашиваю. «Бу-бу», — в ответ. «А ну-ка, теперь покажи свои документы!» — «Как? Зачем? Ишь ты, документы ему». — «Покажешь, покажешь! Чего боишься-то!» — «Я — боюсь? — и на девок взглядом победителя: — Гы-гы! Боюсь!» — сунул мне плоское удостоверение. Я, ни слова не говоря, к себе его в карман и говорю: «Председатель Красновишерского райисполкома передаст эту ксиву твоему начальнику и поведает попутно о том, как вы храбро втроём искали на катере беглых арестантов».

Э-эх, что было! Картина! За капитаном бегали. А капитан меня узнал и на стрелка на этого: «Недоносок! Пакостник! Забрался на катер, бздун, да ещё и власть показываешь!.. Отдайте вы ему корочки эти, Виктор Петрович, я его, мерзавца, вместе с боевыми соратниками сейчас в лес, на комарьё высажу. И вас высажу, красотки!» — рявкнул капитан на девок. Те, бедные, в слёзы: «А нас-то за чё? Ну, обознались! Он и на писателя-то не похож, да и не писатель, поди-ко, документы подделал».