Вера Андреева - Эхо прошедшего

Очень прямо держась, быстрой и энергичной походкой, Марина Ивановна шла к общей группе, скидывала на ходу платье и, оставшись в купальнике, усаживалась на песок. Все учтиво приподнимались, здороваясь с нею, она окидывала всех своим прищуренным зеленым глазом, и начинался разговор сначала о всяких житейских делах, а потом поднимался на какую-нибудь отвлеченную тему. И я, прислушиваясь, убеждалась, что мне следует лучше помолчать, так как, к стыду своему, я должна была признаться, что толком мало что понимаю.

Как сейчас вижу всю нашу группу: в центре сидит, скрестив ноги по-турецки, златокудрый Мур — мне всегда казалось, что он похож на одного из римских императоров времен упадка Римской империи, — кажется, Веспасиана, — такое же лениво-властное выражение лица с детскими чертами. Странное сочетание, делавшее Мура в моих глазах, несмотря на возраст, подозрительно взрослым и мудрым. Он не высказывал никакого интереса к разговорам и развлечениям подростковой молодежи, — он участвовал, совершенно на равных, в разговорах взрослых, время от времени вставляя свои замечания, по которым можно было судить, что он правильно все понял, вник в самую сущность вовсе абстрактных разговоров и имеет совершенно определенное, свое личное мнение. Помню, как-то заспорили взрослые насчет выгодности разведения кроликов в «приусадебных», так сказать, садиках около городских вилл.

— Нет, — сказал спокойно Мур, — я считаю, что это совершенно нерентабельно: где вы достанете столько травы, сена и прочего корма для этих прожорливых животных?

Все так и застыли: только подумать — «нерентабельно»! И это говорит шести-семилетний мальчик!..

А Марина Ивановна лежала в своей любимой позе: на животе, опираясь на локти, серебристые, чуть вьющиеся волосы — они не были седыми, это только такой серебристо-пепельный цвет — очень красиво обрамляли ее бронзово-загорелое лицо с резкими чертами, как у камеи. Стройные, загорелые ноги; сухощавая рука нервными движениями набирает песок, медленной струйкой выпускает его — извечное занятие всякого человека, лежащего или сидящего на песке, — вдруг резко отбрасывает песок нетерпеливым жестом, — в нем вся ее натура — нетерпеливая, своенравная.

Как-то раз я пришла на пляж позже и застала Марину Ивановну одну. Она сидела и, опершись на руки, смотрела на море. Глаза ее, того же зелено-серого цвета, что и морские волны, были устремлены прямо вперед, туда, где линия горизонта, туда, где небо сливается с водой. И такая страстная печаль была в них, такое желание — чего? — полета, слияния с морем? — что мне невольно вспомнилась Русалка Андерсена, что сидит на камне перед гаванью Копенгагена, — образ вечной печали о несбывшейся мечте…

…Жизнь на берегу океана имеет свои особенности, резко отличающие ее от течения обыкновенной жизни. Подобно Петьке из папиного рассказа «Петька на даче», подавленному величием леса, сначала я была потрясена размером и величием океана, и мне было страшно вглядываться в эти волны, поражаясь их тупому, как мне казалось, упорству, с которым они набрасывались на берег. Они мне казались какой-то злой силой, одержимо стремящейся уничтожить милую землю — милую, теплую, родную, напоенную тысячей ароматов, овеянную ласковым ветерком. Как хороша наша Земля, как хорошо, что я и все люди живем на ней, и как нежно и сильно я ее люблю.

Днем, при ласковом солнце, при легком ветерке океан не страшен — он даже дурачится, плескаясь небольшими волнами, распростирая по мокрому песочку прозрачную, такую невинную пленку воды, с легким шипением окаймляя ее беленьким кружевцем.

Но бывает днем сильный ветер, который поднимает громадные волны, кидает их на берег со страшной силой, — тогда на пляже поднимают черный флаг в знак опасности, предупреждая: «люди, не ходите купаться! — если станете тонуть, то никто вас спасать не будет!»

Мы ходили, несмотря на предупреждение черного флага. Купаться! Это легкомысленное слово вовсе не подходит к той борьбе за жизнь, которую приходится вести человеку, безрассудно залезшему в прибой. С замирающим от ужаса сердцем я вытягиваю вперед руки, как бы заклиная волну помилосердствовать, и, закрыв глаза, ныряю прямо в эту серо-зеленую пенную стену, — вода ощутимо хватает за волосы, как будто намереваясь выдрать их с корнем, с силой прочесывает их, прокатывается по спине, по ногам, придавливая тело вниз, потом давление слегка слабеет и можно, правда с трудом, высунуть голову для того, чтобы вдохнуть воздуху и приготовиться к атаке следующей волны.