Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

7 февраля Любимов на первом же просмотре подготовленного материала назначает Высоцкого на главную роль. Калягин тоже не прекращает работу над ролью, но в течение последующих двух ме­сяцев до премьеры репетирует всего 5 — 6 раз, в то время как Вы­соцкий — почти ежедневно по 6 часов в день.

При первом появлении Высоцкого на сцене создавалось впе­чатление, что он слишком молод для своей роли — коротко постри­женный, с мальчишеским лицом. Даже придуманная художником спектакля Э.Стенбергом длинная, простая и грубая темно-коричневая мантия, полы которой влачились по земле, не могла доба­вить ему возраста. А.Демидова: «Галилей — первая большая роль Высоцкого, которую он делал на свой манер. Рисунок роли лепил­ся как бы с себя. Легкая походка, с характерным коротким шагом, мальчишеская стрижка, да и вся фигура выражала порыв и страст­ность. И только тяжелая мантия давила на плечи. Не было грима, не было возрастной пластики, хотя действие в пьесе тянется около тридцати лет. Галилей у Высоцкого не стареет. Игрался не характер, а тема — в смертельном поединке сталкивался прогресс с инквизи­цией, доказывая, что свобода науки — мнимая, что компромисс ее с реакцией неизбежно приводит ученого к полному духовному опус­тошению и преждевременной гибели. Сюжет, разыгрывавшийся три столетия назад, воспринимался как сегодняшний».

Для спектакля Любимов выбрал музыку Д.Шостаковича и ввел в спектакль два хора, находящихся по обеим сторонам сцены. Сле­ва — мальчики в белых одеждах, справа — монахи в черном. Они судили каждый поступок Галилея. Левые одобряли, правые осуж­дали. Для одних он опасный еретик, способный возмутить разум людей, для других — надежда человечества в сражении между ре­лигией и наукой. Галилей Высоцкого был гениальный искатель ис­тины, трагически осуждающий себя. Он приходит к раздвоенному концу не из-за старости, не из-за немощи или соблазна плоти — его ломает, насилует общество: «Я отдал свои знания власть имущим, чтобы те употребили их... или злоупотребили ими... и человека, ко­торый совершил то, что совершил я, нельзя терпеть в рядах людей Науки...» Но Любимов придумывает оптимистический финал, под­черкивающий трагизм борьбы за истину, доступную теперь любо­му мальчишке, — на сцену выбегают дети и яростно вращают ма­ленькие глобусы: «А все-таки она вертится!»

Выступая в 72-м году на Таллинском телевидении, Высоцкий рассказывал о своем Галилее:«Я вначале играл комедийные роли и вдруг я сыграл Галилея. Я думаю, что это получилось не вдруг, а, так сказать, вероятно, режиссер присматривался — могу я или нет...

Через пять минут никого уже не смущает, что, например, Га­лилея я играю без грима, хотя ему в начале пьесы сорок шесть лет, а в конце — семьдесят, а мне, когда я начинал репетировать роль Галилея, было двадцать восемь лет. Я играл со своим лицом, только в костюме. Такой у меня, вроде балахона, вроде плаща, такая на­кидка коричневая, очень тяжелая — как в то время был материал; грубый свитер очень. И несмотря на то что в конце он — дряхлый старик, я очень смело беру яркую характерность, играю старика, человека с потухшими глазами, которого совершенно ничего не ин­тересует, который немножечко в маразме. И совершенно не нужно гримироваться в связи с этим...

Спектакль этот сделан очень, мне кажется, своеобразно... У нас в нем два финала: как бы на суд зрителя два человека. Первый фи­нал — это Галилей, который уже не интересуется абсолютно тем, что произошло. Ему совершенно неважно, как упала наука в связи с его отречением. А второй финал — это Галилей, который понима­ет, что он сделал громадную ошибку, отрекшись от своего учения, что он отбросил науку назад. И несмотря на то что до этого он был старик дряхлый, я говорю последний монолог от имени человека зрелого, но абсолютно здорового, который в полном здравии и рас­судке понимает, что он натворил. Ну и еще любопытная деталь. Брехт этот монолог дописал. Дело в том, что пьеса была написана раньше, а когда в 45-м году была сброшена бомба на Хиросиму, Брехт написал целую страницу этого монолога об ответственности уче­ного за свою работу, за то, как будет использовано его изобретение. Вот это была очень серьезная и любимая роль...»

16 мая 1966 года состоялось обсуждение спектакля в Управле­нии культуры исполкома Моссовета. Это был один из редких случа­ев совпадения мнений. Была дана высокая оценка постановке спек­такля и игре Высоцкого: «Высоцкий в целом ряде основных момен­тов спектакля играет великолепно... и придет еще сильнее...», «... Галилей, очень достойное решение — умение мыслить на сцене и пе­рекидывать мысль в зал... Блистательно сделан последний монолог Галилея, вот по этому пути необходимо продолжить эту работу...», «...Галилей, его трактовка — для Высоцкого большое движение впе­ред. Задача его велика, и, в основном, он справляется...»