Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Бульдозеристы, сварщики вытирали о спецовки потные ладо­ни, жали ему руку, просили не забывать. Один сказал:

— Фронтовик я, и такую благодарность от всех фронтовиков имею. Будто ты, вы, значит, со мной всю войну прошагали. Рядом будто. Дай обниму вас, Владимир Семенович!»

В Иркутск из поездки по приискам вернулись 17 июня.

Л.Мончинский: «Приехали ко мне домой. Была ночь. За сто­лом сидели Высоцкий, Туманов, наши друзья-старатели. Немного выпили. И Володя запел...

Во дворе тепло, двери открыты. Потихоньку начал собирать­ся народ. Володя вышел на балкон, в сквере перед домом — полно народу. Володя начал петь. В домах открылись окна. Включили фо­нарь, и стало светло в сквере, как в зрительном зале. Всю собрав­шуюся публику я знал. Там всякие были: и шершавые ребята, и ми­лиционеры, и интеллигентные люди, и рабочие, идущие со смены. Все мирно слушают. И ведь что интересно? Он долго пел, и было так тихо. Утром мы выходим — у нас в дверной ручке букеты цве­тов, только-только собранных. Володя был мужественным челове­ком. Он никогда себе не позволял никаких сантиментов. Но, когда он увидел эти цветы, очень растрогался».

В поездке по Сибири Высоцкий, Мончинский и Туманов ока­зались на станции Зима. Высоцкий предложил: «Слушай, давай сде­лаем приятное Женьке — снимемся на перроне под названием стан­ции». Он помнил, что именно на этом залузганном семечками зиминском перроне в 41-м году восьмилетний пацан Женя Евтушенко пел солдатам за кусок хлеба, за мятые рублевки, а то и просто «за так»: «Где-то в старом глухом городишке Коломбина с друзьями жила. До семнадцати лет никого не любила, но потом себе друга нашла».

Эту фотографию в 1987 году присовокупят к очередной «разо­блачительной» статье о Туманове в газете «Социалистическая ин­дустрия». А в результате того что в травле организатора новой сис­темы золотодобычи зацепили в этой статье и любимого всеми Вы­соцкого, полюбили в Зиме прежде неизвестного Туманова со всей его артелью.

Еще до этой поездки в Сибирь Высоцкий под впечатлением рас­сказов Туманова задумал сделать фильм о лагерной Колыме. Ему очень хотелось проехать с кинокамерой по Колыме от Магадана до Индигирки. Во время поездки в Бодайбо, в старательскую артель «Лена», по приискам Высоцкий увидел людей, которые, пройдя че­рез тяжелую лагерную жизнь, не растворились в ней, не сломились, сохранили себя. Выйдя на свободу, они не пошли туда, где можно украсть или отсидеться в тепле. Они пошли туда, где можно честно заработать. Он узнал истории удивительных судеб, почитал днев­ники Л.Мончинского, увидел воочию подтверждение историй, рас­сказанных В.Тумановым...

В поездке он предложил Мончинскому совместную работу над сценарием:

— Давай напишем фильм о Вадиме, о Колыме, о таких, как те, с кем ты работаешь?

Идея оказалась на редкость удачной. Мончинский, знаток ис­тории Сибири, ее уголовного мира, к тому же человек творческий, как нельзя лучше подходил для такого содружества. В дневнике, ко­торый он вел с того момента, как приехал в артель, было уже доста­точно материала для сценария, но Мончинский уговорил Высоцкого вначале написать роман. В домашнем архиве Высоцкого сохранился план глав будущего романа, написанный его рукой. Совместно рабо­тали урывками. Иногда неделю, иногда ночь. Многое согласовыва­ли по телефону. Первая часть книги — «Побег» — была практически закончена к августу 79-го года. Вторую часть — «Стреляйте, гражда­нин начальник!» — Мончинский дописывал самостоятельно.

Прототипом главного героя — Упорова — стал Вадим Туманов. Ирония судьбы: по рассказам самого Туманова, Упоров реально су­ществовал в лагерной жизни и был «омерзительной личностью, ко­торого заключенные ненавидели и зарезали в бане». Но фамилия ге­роя — от «упорство, настойчивость» — навеяна авторам безотноси­тельно к качествам ее реального хозяина.

В.Туманов: «Бесспорное достоинство «Черной свечи» я вижу в том, что это первая и вполне правдивая книга о Колыме уголовной, об особом, малоизвестном срезе советского общества 40 — 60-х го­дов. Для меня удивительно, как эти два городских человека вошли в особую атмосферу колымских зон, в психологию воровского мира, в языковую стихию лагерей. Жаль, Володя никогда не узнает, как се­годня зачитываются их романом в России и за рубежом».

Все увиденное в Сибири, рассказы Туманова и других золото­добытчиков станут сюжетом целого цикла стихотворений, написан­ных в следующем году. «Не раз нам кости перемыла драга — в нас, значит, было золото, братва!» («В младенчестве нас матери пуга­ли»), — напишет Высоцкий о страшной судьбе людей, по напрасли­не попавших в лагеря. Но они не теряли самообладания и там, оста­вались людьми и даже шутили. По мотивам одного из рассказов сочинилась шуточная песня «Про речку Вачу и попутчицу Валю».