Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Пластинки были записаны, но в продаже появились не сра­зу. В июне 1976 года в еженедельнике «L'Unite» («Единство») в № 210 была опубликована заметка под интригующим заголовком «VISSOTSKY BAILLONNE... EN FRANCE» («Высоцкому заткнули рот... во Франции»), Автор заметки — французский журналист — с удивлением констатировал, что Владимир Высоцкий записал во Франции двойной диск, но он так и не поступил в продажу. «Поче­му? — спрашивал автор публикации, завершив ее словами: — Qui baillonne Vissotsky en France?» («Кто затыкает Высоцкому рот во Франции?»)

Диски поступят в продажу в 1977 году, а после смерти Высоц­кого — в 1981 году — фирма «Le chant du Monde» выпустила альбом из двух пластинок (22 песни) с фотографией Высоцкого на обложке под общим названием «Le vol arrete» («Прерванный полет»). На ро­дине Высоцкого эти записи официально появятся только в 1990 году в двойном альбоме «Владимир Высоцкий. Охота на волков».

В огромном доме Марины в загородном поместье Мезон-Лаффит Владимир чувствовал себя неудобно. Ему там было скучно, он страдал от опеки жены, до города, где он работал над дисками, ез­дить было далеко. Казанский предлагает им снять квартиру у сво­его дяди на небольшой улочке Руссле на левом берегу Сены в рай­оне Латинских кварталов, в которой недавно жил он сам. Это была небольшая квартирка на втором этаже. Напротив дома — иранский ресторанчик, где Марина и Владимир часто обедали. Высоцкий об­радовался переезду: по сравнению с тихим и благопристойным Мезон-Лаффитом здесь Париж жил полной жизнью. Это близко от сту­дии звукозаписи и от дома Одиль Версуа, где ему были всегда рады. Это был «Большой Каретный в Париже»...

Желание увидеть все, попробовать на вкус и запах привело к познанию ощущения от выкуренной сигареты с марихуаной. Тогда баловство еще не стало привычкой, но, по мнению многих, могло явиться началом тяжелейшей болезни...

Старший сын Марины Игорь в это время лечился в нарколо­гической клинике. Высоцкий пишет в дневнике: «Увидели Игоря. Он сидел и что-то калякал, даже не встал. Под лекарствами он — блед­ный и безучастный. Глаз остановлен, все время на грани слез. Я да­же испугался, увидев. Говорили с ним... Спасать надо парня, а он не хочет, чтобы его спасали, — вот она и проблема, очень похоже на то, что и у меня. Хочу пить — и не мешайте. Сдохну — мое дело и т. д. Очень примитивно, дай у Игоря не сложнее».

О своих впечатлениях и ощущениях этих «парижских каникул» Высоцкий пишет в письме к И.Бортнику 25 февраля:

«Дорогой Ваня! Вот я здесь уже третью неделю. Живу. Пишу. Немного гляжу кино и постигаю тайны языка. Безуспешно. Подор­ванная алкоголем память моя с трудом удерживает услышанное. Отвык я без суеты, развлекаться по-ихнему не умею, да и сложно без языка. Хотя позднее, должно быть, буду все вспоминать с удо­вольствием и с удивлением выясню, что было много интересного. На всякий случай записываю кое-что, вроде как в дневник. Читаю. Словом — все хорошо. Только, кажется, не совсем это верно говорили уважаемые товарищи Чаадаев и Пушкин: «Где хорошо, там и оте­чество». Вернее, это полуправда. Скорее — где тебе хорошо, но где и от тебя хорошо. А от меня тут — никак. Хотя — пока только суета и дела — может быть, после раскручусь. Но пока:

Ах, милый Ваня, — мы в Париже

Нужны, как в бане — пассатижи!

Словом, иногда скучаю, иногда веселюсь, все то же, только без деловых звонков, беготни и без театральных наших разговоров.

Написал я несколько баллад для «Робин Гуда», но пишется здесь мне как-то с трудом, и с юмором хуже на французской земле. Ду­маю, что скоро попутешествую. Пока — больше дома сижу, гляжу телевизор на враждебном и недоступном пока языке.

Засим позвольте почтеннейше откланяться, Ваш искренний друг и давнишний почитатель Володя.

P . S . Не пей, Ванятка, я тебе гостинца привезу!»

В начале марта Высоцкий и Влади побывали в Лондоне, в гос­тях у Олега и Вероники Халимоновых. Олег после окончания Ака­демии Внешторга работал здесь в Межправительственной организа­ции по защите моря от загрязнения. Коллеги Халимонова уговорили Высоцкого выступить с концертом в посольстве. Советская колония в Лондоне была довольно солидная, а зал посольства по адресу 13 Kensington Palace Gardens — очень небольшой. Желающих попасть на концерт было столько, что люди бросали жребий — кому идти. Начало концерта было несколько настороженным, но после пяти-шести песен публика раскачалась.

Второй концерт был на квартире у Халимонова.

О.Халимонов: «Я не видел его два года, не слышал его новых песен. Володя спел «Купола» и еще несколько новых вещей... Они меня просто поразили: "Володя! Ты — гений!" Он перебирал стру­ны — положил на них ладонь, поднял голову: "Ну вот, наконец, и ты это признал..."»