Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Это было глубочайшее проникновения в суть самого знамени­того персонажа всех времен и народов. Здесь он не только о Гамле­те говорит, но и о самом себе:

Я прозревал, глупея с каждым днем,

Я прозевал домашние интриги.

Не нравился мне век и люди в нем

Не нравились. И я зарылся в книги.

Мой мозг, до знаний жадный как паук,

Все постигал: недвижность и движенье, —

Но толка нет от мыслей и наук,

Когда повсюду — им опроверженье.

В последнем куплете он говорит: «В рожденье смерть прогляды­вает косо». Даже не с первого крика, а с молчания в утробе матери начинает человек свой путь и молчанием же его заканчивает. По­этому в финале спектакля умирающий Гамлет-Высоцкий отходит к стене, около которой сидел в начале, и там, приняв ту же позу, гля­дя в зал, произносил: «Дальнейшее — молчанье...»

После премьеры «Гамлета» поэзия Высоцкого меняет свое на­правление: из его текстов уходит «блатная» романтика, уходит спор­тивная тематика, появляется предвидение трагического конца... Тема смерти становится постоянной для него именно с этого времени. Все чаще появляется мысль уйти из театра: «Самая основная роль миро­вого репертуара сыграна. Чего же теперь делать дальше?! И вот те­перь я все думаю, что же буду делать дальше в театре».

В этом году Высоцкий снимется в двух больших ролях у талант­ливых режиссеров, в ансамбле талантливых актеров...

В.Высоцкий: «Редко актеру может выпасть такой счастли­вый жребий, как в этом году мне. Почти одновременно я снимал­ся у таких крупных режиссеров, как Александр Столпер и Иосиф Хейфиц. По методам работы — это два антипода: каждый идет к цели своим путем.

Иосиф Ефимович всегда спокоен и ровен, никогда не повышает голос. Все, что он делает и говорит, много раз продумано и до мель­чайших подробностей выверено — от деталей костюма до поведе­ния персонажа. Он рассказывает очень много вещей, которые, ка­залось бы, не о главном, не об образе, не о трактовке, а вокруг роли, но которые удивительно помогают понять и почувствовать что-то очень важное и необходимое.

Александр Борисович — полная его противоположность. Это человек бурного темперамента. Решение сцены он находит вместе с актерами тут же перед съемкой. Предлагает один вариант за дру­гим, отвергает их, спорит, доказывает, бракует то, что сделано, и начинает все заново. Столпер снимает все синхронно.

Но работать с ними одинаково интересно. Оба они большие мастера, у обоих актеры хорошо играют и любят их, оба добива­ются достоверности, правды в игре. Я получил подлинное творче­ское наслаждение от сотрудничества с этими художниками».

Работа в фильмах начнется в середине года, а пока дела другие и тоже интересные...

В декабре 71-го возобновились репетиции спектакля «Живой», а 3 января этого года театр с большой командой посетила министр культуры. Состоялся очередной просмотр «Живого». Увидев Вы­соцкого, Е.Фурцева мельком бросила: «Слушала пленку... Много та­кого, от чего уши вянут, но есть и прекрасные песни... «Штрафные батальоны » и еще что-то...» А в 68-м году за « Штрафные батальо­ны» Высоцкого ругали...

6 февраля Виталию Шаповалову присвоили звание «Заслужен­ного артиста РСФСР». Высоцкий поздравил его одним из первых:

— Шапен, я поздравляю тебя, всех благ...

— Володя, ты меня удивляешь: ты меня с этим поздравляешь. От того, что мне присвоили это звание, я же не стану более талант­ливым или более известным. Вот тебе — зачем звание? Например, зачем Жану Габену звание народного артиста Франции? Есть Жан Габен, есть Марчелло Мастроянни... Ты есть — Владимир Высоцкий. Коротко. Красиво. Хорошо.

— А все-таки приятно....

Любимов оформлял представление на звание одновременно на троих: Высоцкого, Золотухина и Шаповалова. Высоцкого «засунули под сукно» на первой же инстанции — в райкоме партии. В Управ­лении культуры задвинули Золотухина, которому не простили от­себятину в «Десяти днях...». А Шаповалов понравился первому сек­ретарю Московского горкома КПСС В.Гришину в спектакле «А зо­ри здесь тихие...»: «Надо же, мне говорили: антисоветский театр, а я плакал...»

Конечно, Высоцкому было обидно: быть колоссально популяр­ным, любимым народом и... непризнанным. В беседе с художником М.Златковским он говорил: «...Как «чего переживаю»?! Да не обид­но мне, при чем здесь обида? Нужно мне позарез! Последнему прохин­дею ткнуть в морду этим званием! Вы понимаете — нужно!.. Да и «народного» нужно! Это же возможность иметь сольный двухчасо­вой концерт! Все ж регламентировано! Им-то это звание — вроде цацки, медальки, а мне — для работы, чтоб не унижаться, чтоб по праву, по положению, по приказу за номером «мать-твою» по Минкульту! Вынь да положь — и два отделения, и персональную ставку, и плакат, и, глядишь, книжицу протолкнем под звание-то!»