Виктор Бакин - Владимир Высоцкий без мифов и легенд

Лучшая роль его — Галилей, которого не исправила инквизи­ция; Хлопуша, которого не исправила каторга; юноша-поэт, которо­го не исправила война. Лучший эпизод роли — монолог о жизни, произнесенный чтецом, необычайный голос которого не сумело ис­править училище и не захотел исправлять театр. Голос Высоцкого — неисправленный голос уличного певца. А душа его — почти судо­рожно напряженная душа поэта. Высоцкий читает стихи так, точно стоит на краю обрыва. Он запрокидывает голову, кажется, он упа­дет. Высоцкий играет иссякающую энергию души, которая взметну­лась чудесным усилием и вот-вот сорвется кубарем вниз. Высоцкий играет тот миг, когда душа еще ликует, наполненная славой своего взлета, и когда она скорбит, предчувствуя боль и позор своего паде­ния. Монологи Высоцкого обрываются на полуслове, как рвущаяся звучащая струна. Сама поэзия для Высоцкого не холодное ремесло, но срыв вниз или вверх, срыв в бездну или в бессмертие».

Такой новаторский спектакль не мог не вызвать противоре­чивых мнений. Вот что писала критик Н.Толченова: «Огромность, «масштабность» занавеса, безусловно, образна. Удивительно ли, что на таком подавляющем мрачном фоне, при полном почти отсутст­вии других сценических атрибутов, говорящих о реальной жизни людей, сами эти люди — все без исключения! — представляются, в конце концов, слишком уж мелкими, в том числе даже Гамлет, ко­торого играет с гитарой в руках Высоцкий...»

Роль Гамлета требовала колоссальной отдачи физических и мо­ральных сил. По ходу спектакля были такие навороты: сцена с ак­терами, громадный монолог, сцена с Офелией, потом сразу моно­лог «Быть или не быть», после которых нужно было много време­ни, чтобы отдышаться. Но этого времени почти не было...

Вспоминает В.Дашкевич: «Он так потрясающе играл Свидригайлова в «Преступлении и наказании», что однажды я не выдер­жал, подошел к нему после спектакля и сказал: «Володя, ты так игра­ешь, что, кажется, сейчас просто умрешь на сцене. Он как-то очень внимательно на меня посмотрел и ответил: "На Свидригайлове я не умру, а вот на «Гамлете» действительно бывают моменты, когда я боюсь не доиграть до финала"».

Те, кто наблюдал за игрой Высоцкого от премьеры до послед­них представлений спектакля, отмечали, что с годами менялся не только артист, менялся и его герой. Сразу после премьеры Гамлет Высоцкого выглядел совсем юным, он спонтанно выступал против всякой неправды и чувствовал себя растерянным, когда узнавал о такой чудовищной несправедливости, как убийство его отца заго­ворщиками из числа самых близких ему людей. Позже его Гамлет становится человеком, осознавшим полную неспособность одолеть зло, ибо дворцовые перевороты глубоко укоренились в практике монархий, и лишь редкие из властителей умирали своей смертью. И это считалось естественным... Высоцкий настойчиво стремился наполнить роль злободневным содержанием. И зритель, и партнеры видели, как в духовном облике мятущегося средневекового прин­ца, которого незаконно, обманом и злодейством, лишали королев­ского трона, раз от разу все резче проступали черты современной трагической личности, насильственно лишенной своего главнейше­го и законного права — права самовыражения. К концу жизни он все больше и больше играл самого себя — произошло слияние об­раза и исполнителя в единое целое. Быть или не быть, молчать или говорить, на износ или в полсилы... Он вложил в Гамлета свою по­этическую судьбу и свою легенду, растиражированную в миллио­нах кассет. К вечной классике Высоцкий привязал еще и собствен­ные терзания: алкоголь, наркозависимость, серьезные проблемы в театре, путаницу в личной жизни...

В.Смехов: «В 1980 году на служебном входе раздался звонок. Шутник спросил по телефону: "Кто у вас сегодня играет Высоцко­го?" И вахтер, не моргнув, ответил: "Гамлет!"» Он настолько слил­ся с Гамлетом, что мог жить и разговаривать от имени своего пер­сонажа в любых условиях и при любых обстоятельствах. Его Гам­лет в черном свитере с гитарой в руках — был он сам, в борьбе с противоречиями своего непростого времени, стремящийся об­нажить его рубцы и раны, осмыслить и понять творимое вокруг. Его монолог «Быть или не быть?» — был монологом обреченности. «Быть» — значит смириться со злом и жить жизнью несправедли­вой. «Не быть» — противодействовать бытию и все равно погиб­нуть, потому что жизнь сильнее.

В 72-м году Высоцкий пишет стихотворение «Мой Гамлет». Он не положил его на мелодию, но однажды (в июле 1977 года) прочи­тал его для передачи мексиканского ТВ.