Нина Соротокина - Личная жизнь Александра I

Интересны в «Записках» Чарторыйского рассуждения Валериана Зубова по поводу отставки его брата. В свое время Платон Зубов помог Чарторыйскому вернуть земли его отца, и тот, чувствуя себя обязанным, устроил братьям Зубовым встречу с Александром. Через день-два Валериан Зубов попросил Чарторыйского о встрече.

«Во время разговора он (Валериан) много и подробно говорил о совершившейся революции и о современном настроении умов, жалуясь, что государь не высказался за своих истинных друзей, которые возвели его на престол, пренебрегая всеми опасностями ради его дела. «Не так действовала императрица Екатерина, — говорил Зубов. — Она открыто поддерживала тех, кто ради ее спасения рисковали своими головами. Она не задумалась искать в них опору, и, благодаря этой политике, столь же мудрой, сколь предусмотрительной, она всегда могла рассчитывать на их безграничную преданность. Обещая с первых дней вступления на престол не забывать оказанных ей услуг, она этим приобрела преданность и любовь всей России. Вот почем, продолжал граф Валериан, царствование Екатерины было столь могущественным и славным, потому что никто не поколебался принести величайшую жертву для государыни, зная, что он будет достойно вознагражден. Но император Александр, своим двусмысленным, нерешительным образом действий, рискует самыми плачевными последствиями; он обескураживает и охлаждает рвение своих истинных друзей, тех, которые только желают доказать ему свою преданность»».

Что-то людоедское есть в словах Валериана, при этом он совершенно искренен. Да, убийство, но ведь «во благо Отечества»! Матушке Екатерине II обеспечили трон также убийством, что делать, пришлось во имя службы и справедливости, и она всех за это отблагодарила — что правда. Александр оказался в такой же ситуации, но вместо наград он воротит от нас нос, да еще и наказывает. Надо ли говорить, что мои симпатии целиком на стороне Александра, а к его премудрой бабке именно из-за убийства ее мужа и вечной попытке во всем винить его, убитого, всегда чувствовала настороженность.

Так в шутку, помня французские уроки, называли тайный комитет его участники — уже описанная мной четверка, — призванная в Петербург Александром сразу после воцарения. Энциклопедия называет этот комитет «кружком», так как он не имел официального названия. Во главе комитета стоял сам Александр, его члены: Н. Н. Новосильцев, Адам Чарторыйский, П. А Строганов и В. П. Кочубей. Смело можно утверждать, что подобного комитета не было нигде в мире. Тайным он был потому, что формально власть принадлежала Непременному комитету, а также важным опытным сановникам Сената. Их четверка прозвала «инвалидами», пусть себе работают, а мы будем направлять, куда России плыть.

Александр — Лагарпу: «Нужно будет стараться, само собой разумеется, постепенно образовать народное представительство, которое, должным образом руководимое, составило бы свободную конституцию, после чего моя власть совершенно прекратилась бы… Дай только Бог, чтобы мы могли когда-нибудь достигнуть нашей цели — даровать России свободу и предохранить ее от поползновений деспотизма и тирании. Вот мое единственное желание».

Такой же точки зрения придерживался и комитет, но сколько ругани досталось им и от современников, и от критически настроенных потомков! Балованные, самонадеянные мальчишки, для которых родной язык — французский! Они совершенно не знают и не понимают русской действительности, они неопытны, а туда же! Да и нужна ли русскому человеку свобода? Будем справедливы. Двести лет опытные мужи с великолепным знанием русского языка решают эту задачу, «а воз и ныне там». Про Ленина−Сталина я не говорю, но интересно, что бы сказал Александр, скажем, заглянув в наш 2011 год.

Комитет начал работу 24 июня 1801 года, еще до коронации Александра, и просуществовал до 1803 года. Собирались в Зимнем дворце по понедельникам. Император приглашал на обед гостей, пили, ели, расходились. Потом означенная четверка возвращалась во дворец — в маленький кабинет Александра во внутренних покоях. Заседали «без протокола» — говорили и спорили до хрипоты. Счастье для последующих исследователей, что Павел Строганов иногда записывал, о чем говорили. Записки эти сохранились. Со временем их опубликовал великий князь Николай Михайлович Романов, политический деятель и историк, расстрелянный в 1918 году большевиками.