Ирина Гуро - Всем сердцем с вами. Клара Цеткин

Клара и Лаура были в колоннах французских рабочих в тот солнечный майский день, когда весь рабочий Париж вышел на улицы. Шелестели знамена. Пестрели весенние цветы. Извозчики на высоких козлах фиакров, выстроившихся вдоль тротуаров, махали своими цилиндрами и кричали женщинам: «Красотки! Мы готовы с вами идти хоть на край света, но куда деть лошадей?..»

Чем ближе к кладбищу Пер-Лашез, тем строже становились лица и торжественнее звучали слова боевой песни. Той самой, которую Клара знала с детских лет, — «Марсельезы».

Полиция напала, когда процессия, возложив цветы у Стены коммунаров, возвращалась с кладбища. Конный отряд разгонял демонстрантов. В толпе Клара потеряла Осипа. Он явился домой только в полночь. Одежда его была в крови.

— Ты ранен? — испугалась Клара.

— Нет. У меня пошла кровь горлом. Наверное, от простуды. Отлежусь.

Он действительно отлежался…

Осип Цеткин, политический обозреватель «Социал-демократа», «Фолькстрибюне» и других социалистических газет, стал известен в эти годы своими яркими и живыми статьями и очерками о парижской жизни.

Клара помогала ему и училась у него.

Скудный бюджет семьи складывался из гонорара за статьи и случайных заработков: то друзья достанут работу по переводам, то попадется урок — Кларе пригодилось знание языков. Все это позволяло только-только сводить концы с концами.

Но пора главных забот пришла тогда, когда Цеткины стали родителями двух мальчиков. Сыновьям были даны русские имена: Максим и Костя.

И как бы ни бедствовали супруги Цеткин в трудную пору их жизни в Париже, они делали все, чтобы их сыновья имели все необходимое. Максим и Костя росли здоровыми и веселыми мальчуганами, и, переступая порог скромной квартирки, Клара чувствовала себя счастливой; у нее был любимый и любящий муж, ее друг, ее единомышленник. Она мечтала вместе с ним воспитывать своих мальчиков, сделать их достойными людьми, духовными своими наследниками. Ведь им предстояло жить в новом мире, во имя которого трудились и боролись их родители.

Осип все чаще болел. На Клару легли не только заботы о семье, но и работа Осипа — статьи для газет.

Клара несла свою ношу без ропота. Ее любовь питала ее надежды и тогда, когда для них оставалось так мало места… И однажды, когда Клара, пышущая здоровьем, пришла домой с покупками, Осип привлек ее к себе и сказал:

— Я прочел рукопись, которую ты мне оставила…

— Ну и как? — спросила Клара. Это был черновик ее статьи.

— Я не ошибся в тебе. Все-таки я партийный пропагандист и могу распознать человека…

— Ты ужасно расхвастался! — сказала Клара.

— В каждом человеке что-то заложено. И оно может дремать, пока какой-то толчок его не пробудит… Этот толчок чаще всего дают обстоятельства жизни. Жизни в определенном обществе, — говорит Осип.

— Или счастливая встреча с человеком… — добавляет Клара.

Здоровье Осипа ухудшалось. Его губила болезнь царских тюрем и бисмарковских казематов, болезнь долгих лет нужды. Она унесла Осипа Цеткина, когда ему не исполнилось и сорока лет.

Был солнечный январский день.

Посреди комнаты, убогость которой вдруг выступила из каждой ее щели, стояла молодая женщина. Она не причитала, не ломала руки. И не плакала. Когда горе так велико, нет места слезам.

Ею овладело странное чувство: словно она видит страшный сон. Надо проснуться, чтобы вернуть последний миг счастья, слабое пожатие руки, легкое дыхание, тихие слова любви…

Скромный обряд на кладбище для бедных окончился. Горькие и скорбные, отзвучали слова товарищей. Позже они будут повторены столбцами социалистических газет: «Еще одна жертва жестоких классовых боев и закона против социалистов. Русский революционер Осип Цеткин заслужил глубокую благодарность рабочих…»

В мансарду серого дома на улице Клиши вернулась молодая вдова. Опустевшая комната показалась ей незнакомой.

Она открыла дверь на железный балкончик. Вместе с морозным воздухом до нее донеслось пение; пестрые бумажные фонарики, смешные маски оскорбили ее. Она глянула вдаль: в обрамлении огней чуждым, незнакомым видением высилась до самых облаков железная ажурная башня. Возгласы в толпе внизу «Вива, Эйфель!» все объяснили: Александр Гюстав Эйфель закончил постройку своей знаменитой башни! И сейчас, празднично освещенная, она вознеслась над Парижем, словно родилась из мрака именно этой ночью…

Клара вернулась в комнату. Она была одна здесь. Совсем-совсем одна.