Марек Эдельман: Гетто в огне

Когда немцы заняли Варшаву в 1939 году, они застали еврейскую общину в состоянии хаоса и распада. Почти все видные деятели покинули Варшаву 7 сентября. Оставшиеся 300 000 евреев были беспомощны и растеряны. Поэтому община сразу же оказалась полностью во власти немцев, и им удалось беспрерывными преследованиями сломить ее дух. Немецким агентством пропаганды бесперебойно велась целенаправленная работа, распространялись невероятные — по тем временам — слухи, внося в жизнь евреев панику и кошмар. Варварское обращение с евреями очень скоро наглядно продемонстрировало, что их ожидает. Евреев изгоняли из домов, хватали на улицах, чтоб загрузить бесцельной, ненужной работой. Преследования были целеустремленными и систематическими.

Уже в ноябре 1939 года были обнародованы первые декреты: учреждение лагерей для «перевоспитания» еврейского населения и конфискация всех еврейских активов, превышающих 2 000 злотых на семью. Позднее, одно за другим, вышло множество ограничительных правил и постановлений. Евреям запрещали работать в ключевых отраслях промышленности, в правительственных учреждениях, печь хлеб, зарабатывать больше 500 злотых в месяц (при том, что цена хлеба беспрерывно росла и достигла 40 злотых за фунт), покупать и продавать «арийцам», лечиться у «арийских» докторов, а докторам лечить «арийцев», ездить на поездах и трамваях, без специального разрешения выезжать за пределы города, владеть золотом или драгоценностями, и т. д. После 12 ноября 1939 года, каждый еврей 12 лет и старше был вынужден носить на правой руке белую нарукавную повязку с синей звездой Давида, а в Лодзе и Вроцлаве, — желтые, на спине и груди.

Евреев избивали, топтали и убивали без всяких причин. Единственным наказанием за отказ повиноваться инструкциям была смерть. Но и покорное повиновение не ограждало от совершенно фантастических по жестокости преследований. Вершиной всего этого стал неписаный закон о коллективной ответственности. Так в начале ноября 1939 года, 53 мужчин, жителей дома № 9 на улице Налевки, были расстреляны за то, что один из жильцов оказал сопротивление польскому полицейскому. Это был первый случай массового наказания, что усилило панику среди евреев Варшавы. Их охватил неслыханный страх перед немцами.

В этой атмосфере террора и страха Бунд, тем не менее, принял решение продолжать свою политическую и социальную работу. Несмотря на все, что происходило, среди нас нашлись люди, готовые действовать. Необходимо было преодолеть главный психологический барьер, — чувство, что можно погибнуть, без всякого повода, подвергнуться оскорблению и избиению просто за то, что ты еврей. Сознание, что нас не считают за людей, подрывало уверенность в себе и желание работать. Это лучше всего объясняет, почему в первый период после падения Варшавы мы были способны, в основном, лишь на благотворительность, и почему первые инстинктивные порывы вооруженного сопротивления оккупантам появились сравнительно поздно и были вначале сумбурными и неосмысленными. Преодолеть ужасающую апатию, зажечь искру сопротивления, победить давящую панику — даже эти мизерные задачи требовали гигантских усилий.

Даже в самые беспросветные моменты, Бунд ни на минуту не прекращал своей деятельности. Когда ЦК вынужден был в сентябре 1939 года покинуть город, все его руководящие функции взял на себя Абраша Блум. Он, вместе со Шмуэлем Зигельбоймом и в сотрудничестве с мэром Варшавы Старзинским, организовали еврейские представительства, взявшие на себя заботу о каждом жителе города. Уехал почти весь редакционный совет партийной газеты «Folkszajtung» [1] «Народная газета», ежедневная. . Но газета продолжала выходить и в ее выпуске принимали участие Абраша Блум, Клог, Клин и другие.

После небольшого перерыва, продолжали работать общественные кухни и столовые. Почти вся партия и члены профсоюза получили финансовую поддержку. Сразу после прихода немцев было сформировано новое ЦК (А. Блум, Л. Клог, С. Новогродская, Б. Гольдштейн, С. Зишельбойм, а позднее А. Шнайдмил и М. Оржех).