Марек Эдельман - Гетто в огне

Тогда же, начал крупномасштабную работу среди детей школьного и дошкольного возраста и Скиф (детская организация Бунда), не имевший до того никаких источников финансирования, кроме собранных еще до войны членских взносов. В каждом доме был устроен так называемый «уголок», где дети были заняты в течение нескольких часов ежедневно. Драматический кружок под руководством Полы Лифшиц, собирался два раза в неделю. В течение сезона 1941 года представления самодеятельных актеров посетили 12 000 детей (пьесы «Куклы» и «Зернохранилище» ставились 80 раз). Для детей 12-15-летнего возраста были созданы специальные классы. Члены Совета преподавателей обучали там по полному курсу средней школы.

Мы издавали шесть периодических изданий:. «Дер Векер» (будильник) (еженедельно), «Бюллетень» (ежемесячно), «Цайт Фрагн» («Проблемы Времени» — теоретический политический журнал), «За вашу и нашу свободу» (ежемесячно), «Югнт Штайм» («Голос Молодежи» — ежемесячно), «Новая Молодежь» (ежемесячно). Было чрезвычайно сложно поддерживать эти издания. Единственный старый Skif mimeograph (печатный станок) работал обычно по ночам. Ни о какой электроэнергии не могло быть и речи. Работать приходилось безостановочно при слабом свете карбидной лампы. В 2 часа ночи печатники (Розовский, Зейферман, Блюмка Клог, Марек) жаловались на сильную боль в глазах и невозможность продолжать работу. Но дорога была каждая минута. В 7 утра тираж, независимо от числа страниц, должен был быть готов к распространению. Каждый работал на грани своих возможностей. Наши печатники по две-три ночи в неделю проводили без сна, причем отоспаться невозможно было и днем, чтобы не возбуждать подозрений. Администратор отдела печати, Марек, отвечал также и за распространение тиража. В эту работу включились Зоська Гольдблат, Анка Волкович, Стефа Морик, Мириям Цифман, Маринка Сегалевич, Клува Кристал-Низенбаум, Хайка Бецхатовская, Галина Лифшиц и другие. За бессонной ночью обычно следовал трудный день, никогда нельзя было быть уверенным, что пресса своевременно и точно дойдет до адресатов.

Однажды Маринку во время распространения 40 копий «Бюллетеня» остановил на улице «темно-голубой» (польский полицейский). Это случилось прямо на границе гетто, на Францисканской улице. Пришлось притвориться «обычной» контрабандисткой, озабоченной заработком, и предложить взятку в 500 злотых. Необычно щедрое предложение показалось полицаю подозрительным, и он попросил показать «товар». Произошло неизбежное. Вместо чулок из-под юбки девушки выпали листы бумаги и разлетелись по улице. Обстановка осложнилась и Маринка уже видела себя в застенках гестапо. Внезапно недалеко от них возникла перебранка, в ход пошли кулаки. Такие беспорядки у границы гетто допустить было нельзя. Полицейские растерялись, не зная, за что хвататься. Воспользовавшись моментом, Маринка сунула полицейскому 500 злотых, собрала газеты и исчезла… Перебранку нарочно затеял «Маленький Костик» (С. Костинский), заметивший затруднительное положение Маринки.

Следует отметить, что импровизированный опрос, который мы сумели провести, показал, что каждый экземпляр наших публикаций читали в среднем по 20 человек.

Наши периодические издания также распространялись и за границами гетто по всей стране. Эта часть работы находилась в ведении уполномоченных ЦК партии Дж. Цейменского и И. Фалька. Кроме того, Мендельсон (Менделе) был делегирован комитетом Цукунфт для организации работы молодежных групп вне Варшавы.

Тем временем террор в гетто продолжал усиливаться, а изоляция от внешнего мира становилась всё более непроницаемой. Людей арестовывали за проникновение на «арийскую сторону» и были созданы «специальные суды» 12 февраля 1941 года в еврейской тюрьме на улице Гесия были расстреляны семнадцать человек, приговоренных к смерти за нарушение границы. В 4 часа утра пронзительные крики уведомили примыкавшие к тюрьме окрестности, что «правосудие» свершилось и эти семнадцать несчастных, включая четырех детей и трех женщин, должным образом наказаны за уход из гетто в поисках куска хлеба или нескольких грошей. Еще долго слышны были крики из других камер тюрьмы, где ожидали своего часа еще 700 арестантов за подобное же «преступление».

В тот же день вся еврейская община была уведомлена об этом официальным письмом, подписанными немецким комиссаром гетто, доктором Ауерсвалдом.