Дм. Хренков - Александр Гитович

В этой книжке Гитович напечатал посвященную Краснознаменному Балтийскому флоту «Юбилейную поэму», отрывки из «Северной интервенции» и лучшее произведение тех лет — «Коробицына». Прокофьев — два цикла стихов: «Уральские партизаны» и «Песни партизан».

Романтика стихов Прокофьева по-прежнему строится на твердой земной основе. Ей не мешает, а скорее, даже усиливает предельно дневниковая конкретность письма: партизаны, обутые «в чуни», гармонист не просто играет, а «заводит» «Страданье», и даже в самом трагическом месте, когда пулеметчику Бачурину «труба, по-матросски звучащая — амба!» и он взрывает себя вместе с пулеметом, поэт не забудет отметить, что граната подкладывается «под живот пулемета». Он не боится подробностей. Они не приглушают патетику:

Стихи Гитовича лишены столь конкретных деталей и примет. Детали в них рассчитаны не на зрительное восприятие. Они скорее обращены к памяти и знаниям читателя. От этого публицистичность его стихов нередко идет как бы следом за газетными сообщениями:

Однако от стихотворения к стихотворению становится все заметнее, как поэт преодолевает в себе книжность, как начитанность из противника, сковывающего по рукам и ногам, превращается в союзника.

В 1931 году в Ленинграде вышла первая книга стихов Гитовича. Она называлась «Мы входим в Пишпек». Уже название указывало, что книга посвящена поездке поэта в Киргизию. Жажда узнавания, чувство хозяина земли были всегда присущи советской молодежи. Для Гитовича эти чувства усиливались еще «чувством присяги». Тема узнавания — его открытие Востока — органически переплетается с военной защитой Отечества, защитой революции. Лирический герой Гитовича говорит о своем поколении:

Приметы тогдашней Киргизии в стихах чаще всего носят чисто внешний характер («рябая ярмарка камней», «желтый песок — желтее лупы», «лезет на лошадь пузатым мешком набитый бараний бай» или «там волей Нового завета кочует юрта сельсовета»). Но главное поэт сумел увидеть. Уже в первой книге в полной мере проявляется всегда органичный для него интернационализм: «Поверьте, что Ленин похоже звучит на ста тридцати языках».

Книга названа «Мы входим в Пишпек», — но открывается она разделом «Присяга», куда включены такие стихи-декларации, как «География и война», «Германия», «Разговор по душам», «Молодежь».

Как-то Блок заметил: «Первым и главным признаком того, что данный писатель не есть величина случайная и временная, — является чувство пути». В книге «Мы входим в Пишпек» это чувство не просто угадывается, — можно ощутить, как оно нарастает от стихотворения к стихотворению.

В «Теории относительности» Гитович писал о своей неотделимости от всего происходящего в мире, от «эпохи»:

Это сказывается на его поэзии: в стихах начинают преобладать живые интонации, ощущается дух времени.

Но период ученичества этой книгой не окончился. В ней еще немало сырых строк, образов, не столько найденных в самостоятельном поиске, сколько сочиненных по-тихоновски. На некоторых стихах можно проследить и влияние Н. Заболоцкого, особенно в тех местах, где неуменье охватить и осмыслить увиденное Гитович пытается скрыть с помощью иронической интонации.