И наконец он увидел ее. Одинокая, покрытая снегом, скованная холодом, она выглядела на фоне ночного неба так, словно это была смерзшаяся и превратившаяся в гору тишина; и Йоси вспомнил, как за несколько лет до этого, во время своего похода к Масаде, он стоял у подножья другой, столь же одинокой, горы, смотрел на расстилающуюся вокруг каменистую пустыню, на самый пустынный в мире и напоминающий поверхность Луны пейзаж, и всеми фибрами своей души ощущал тоску осажденных в Масаде людей. Девять месяцев они смотрели на то, как римляне возводят насыпь, которая станет для них погибелью; девять месяцев их глаза видели неотступно надвигающуюся на них смерть; однако убежать они уже не могли — и покончили с собой, растворившись в ослепительном сиянии, которое излучает Мертвое море.
Салютуя горе Муса-Даг, отдавая честь этому сгустку застывшего гнева, Йоси воздавал должное не только страданиям армян, но и любой другой человеческой боли, которая с детства не давала ему покоя. Это было одним из самых волнующих событий в его жизни.
Взволнованный, Йоси стоял на пустой холодной палубе и вспоминал, как он и его друг Цви Спектор, который был старше него, снова и снова перечитывали книгу Верфеля. И еще он вспомнил про гражданскую войну в Испании. Как только она разразилась, он сразу понял, что именно там, на испанской земле, идет та самая война за справедливость, о которой он так мечтал, и, как многие другие в то время, записался добровольцем. Йоси плохо разбирался в подробностях этой испанской трагедии, и, разумеется, с его стороны это было чистейшей авантюрой, но он был молод и хотел сражаться за справедливое дело — против нарождающегося фашизма. Однако, когда он совсем уже собрался ехать в Марсель, где шел набор в Интернациональную бригаду, ему неожиданно поручили принять участие в одной из самых крупных операций «Хаганы».
В результате ему так и не удалось повоевать в Испании, и у него на всю жизнь осталось ощущение упущенного шанса.
Он стоял на палубе корабля, готового в любой момент утонуть и унести с собой на дно тысячи людей, и чувствовал, что он — гора Муса-Даг.
В июле 1947 года, когда закончилось сражение на «Эксодусе», Йоси Харэль вышел из хайфского порта переодетым в портового рабочего. На этот раз он не отправился в изгнание вместе с пассажирами парохода, как сделал это, когда привел в Хайфу «Кнессет-Исраэль», потому что руководство приказало ему ехать в Италию, чтобы привести еще два корабля.
Он поехал в Тель-Авив и с центральной автобусной станции пешком отправился в кафе «Касит», чтобы выпить с его хозяином, Хецкелем [26] «Касит» (коралл, ивр. ) — легендарное тель-авивское кафе на улице Дизенгофа, основанное в 1944 году Иехезкелем Вайнштейном по прозвищу «Хецкель из Касита». В 40-50-е годы XX века было очень популярно среди представителей артистической интеллигенции.
— человеком, который всегда знал, о чем можно спрашивать, а о чем нельзя, — а затем пошел домой. И когда он шел по проспекту Бен-Циона, то увидел, что возле театра «Габима» собралась большая, шумная и взволнованная толпа. Неподалеку стояли броневики, в которых сидели с подозрением наблюдавшие за происходящим вооруженные «анемоны» (как тогда называли английских десантников в красных беретах), а перед толпой стоял низкорослый взволнованный Залман Шазар, впоследствии третий президент Израиля, и с характерным для него пафосом произносил речь. Он говорил о каком-то корабле, который он, выстреливая мощными залпами красноречия, сравнивал то с Маккавеями [27] Маккавеи — еврейская семья (отец и несколько сыновей), поднявшая восстание (167–160 гг. до н. э.) против селевкидского царя Антиоха Эпифана.
, то с еврейскими гетто, то с Иегошуа Бен-Нуном [28] Иегошуа Бен-Нун (в русской традиции Иисус Навин) — библейский герой, ученик и последователь Моисея. После смерти Моисея стал вождем евреев, привел их в Ханаан и начал его завоевание.
, и поначалу Йоси даже не понял, о каком именно корабле идет речь. Когда же до него наконец-то дошло, что Шазар говорит об «Эксодусе», он на какое-то мгновение даже засомневался, что действительно принимал участие в этой истории. Потому что в изложении Шазара жалкий, побитый, воняющий слезоточивым газом «Эксодус», с которого пришел Йоси, приобрел воистину библейский масштаб, а его собственные поступки выглядели как образцы неслыханного героизма и напоминали какой-то кинематографический эпос. И тут вдруг Йоси внезапно понял, что все, случившееся в последние месяцы — плавание, сражение с англичанами, их жестокость, страдания репатриантов, — все это имеет какой-то особый, символический смысл, который выходит за рамки самих этих событий. Только теперь он вдруг осознал, где побывал, и поверил, что все, о чем говорил Шазар, произошло на самом деле. До этого Йоси воспринимал все совершенное им как нечто само собой разумеющееся, но после пламенной речи Шазара его деяния вдруг приобрели какое-то совершенно иное звучание.
Читать дальше