Сергей Бойко: Шарль Перро

Эти отличия в богослужении, одежде, обрядах не наносили никакого вреда Франции, а тем более Богу, но их возвели в принцип, сделали предметом ожесточенных споров. Протестантов превратили во врагов, и родину Шарля вот уже целое столетие разрывали религиозные войны. Тысячные войска представителей двух разных конфессий встречались на поле боя, и француз убивал француза только за то, что тот католик или гугенот. А во время Варфоломеевской ночи, о которой еще узнает Шарль, когда вырастет, были зарезаны, сожжены заживо, замучены десятки тысяч парижан-протестантов.

Когда Шарль еще только входил в этот мир, в январе 1628 года, религиозная война была в самом разгаре. По указанию кардинала Ришелье королевские войска осадили крепость Ла-Рошель, оплот протестантов.

На краю разверстого неба и моря серели бастионы огромной крепости, над которой тысячами летали стаи ворон, ибо в крепости начался голод и люди умирали даже на улицах. Шарль Перро вырастет и узнает: когда он еще лежал в пеленках и жив был Франсуа, пятьсот мужчин и женщин, особенно отчаявшихся и голодных, вышли из крепости и пошли просить хлеба у королевской армии. Они были такие же французы, как и солдаты, окружившие крепость. Единственная вина их состояла в том, что они были протестантами. Но король, как человек «истинной веры», не мог ответить добром на просьбу иноверцев. Он отдал приказ раздеть мужчин донага, а на женщинах оставить одни рубахи и повелел солдатам взять кнуты и гнать несчастных, как стадо, обратно к крепости. Но там не хотели впускать их: и самим было есть нечего. Три дня, холодных январских дня, стояли они в таком положении под стенами Ла-Рошели, умирая от холода и голода, питаясь только теми воронами, которых удавалось поймать прямо на трупах. И когда, наконец, протестанты сжалились над единоверцами, в город вошла уже какая-то сотня человек, обмороженных, умирающих…

Такова была религиозная атмосфера, в которую входил младенец.

И он вынужден был принять ее такой, какая она есть. Уже позже, когда вырастет, он узнает, что семья его исповедовала учение Янсена, голландского проповедника, и что янсенисты были близки к протестантам.

В то время Франция, измученная религиозными войнами, обессиленная сражениями против англичан и испанцев, только начинала вставать на ноги. В Париже, в Лувре, хозяйничал человек, который начал выстраивать здание независимой, богатой и единой Франции, такой, о которой сотни лет мечтали французы и очертания которой наконец-то стали вырисовываться. Этим человеком был кардинал Ришелье. Придет время, и Шарль Перро предстанет перед ним и начнет у него свою службу.

Уже родился и живет девять лет на свете мальчик по имени Жан Батист и по фамилии Кольбер — будущий всемогущий министр финансов, при котором в течение двадцати лет Шарль будет влиятельной фигурой в Лувре и Версале.

Шарль только издал первый крик, а его будущие соратники или враги уже давно живут на свете: Шаплену — 33 года, Корнелю — 22, Мадлен де Скюдери — 21, Ротру — 19.

Шарлю было шесть лет, когда кардинал Ришелье основал Французскую академию, членом которой он станет через 43 года.

Он живет, осваивает мир и не знает, что скоро издадут свой первый крик люди, которым суждено будет стать его врагами на всю жизнь, — поэт Николя Буало и драматург Жан Расин.

Малышу было всего два года, когда в городе Бордо сожгли заживо 120 человек. Все они якобы были колдунами, наводившими на город грозы, бури, ненастья, голод и болезни. Наука во Франции была еще в зачаточном состоянии, и Перро придется приложить много сил к ее развитию, и он станет тем человеком, который наконец запретит казни колдунов, ибо причина мора и ненастья — в другом.

Шарлю было три года, когда в Париже снова началась эпидемия чумы. Страшной незваной гостьей она придет при его жизни еще три раза: когда ему будет 10 лет, 34 года и 40 лет. Тогда, в самый первый раз, малыш не мог понять того волнения, которое охватило его семью. Все куда-то бежали, суетились, кричали, слуги вытаскивали на улицу вещи, а вскоре няня вынесла и его, одетого для дальней дороги. В нескольких каретах с обозом повозок семья Перро поспешила в село Вири. По узкой немощеной дороге, ломая ступицы колес, переворачиваясь и поднимаясь, навстречу им или обгоняя их, ехали другие обозы: знать, придворные, чиновники, буржуа бежали из Парижа в свои старые замшелые замки, в загородные дома, в поместья.

В своих арендных договорах богатые землевладельцы заранее обговаривали свое возвращение: «В случае заразы каковой, не приведи Господь, — говорилось в одном из договоров, — они (арендаторы. — С. Б.) обязуются предоставить мне (хозяину. — С. Б.) комнату в доме… и я смогу поставить в конюшню своих лошадей для приезда и отъезда, а они обязуются предоставить кровать для меня».