Андрей Кручинин - Адмирал Колчак. Жизнь, подвиг, память

Как вспоминал впоследствии Семенов, поручик должен был «встретиться… с адмиралом Колчаком и просить его прибыть в Маньчжурию для возглавления начатого мною движения против большевиков». Миссия, однако, не увенчалась успехом: «Я ответил, что поехать не могу, так как связан обязательствами перед английским правительством, но к выступлению Семенова отношусь сочувственно, все, что я сделал в данном случае, это говорил с нашими агентами о содействии офицеру Семенова – Жевченко в снабжении Семенова оружием», – рассказывает адмирал; «… Жевченко по его поручению донес мне, что адмирал считает, что обстановка данного момента еще, по его мнению, не требует спешности в его активном выступлении, но он будет готов служить делу родины, как только она позовет его», – дополняет Григорий Михайлович.

Допустимо предположить, что «обязательства» были не главной причиной отказа. Патриот-государственник, Александр Васильевич был крайним «государственником» и в методах, и если Семенову казались допустимыми самые авантюрные действия (ибо чем же, если не авантюрой, была его самоотверженная борьба на маньчжурской границе!), то Колчак, очевидно, полагал возможным начинать дело лишь на достаточно солидной основе: недаром же он, выразив сочувствие семеновским партизанам и ходатайствуя «удовлетворить теперь же заказ пулеметов и ручных гранат», о дальнейшей поддержке, по свидетельству русского дипломата, рассуждает не без оговорок: «высказался за желательность скорейшего обеспечения Семенова оружием, но полагает, что размеры заказа должны быть в соответствии с действительными силами отряда». Как бы то ни было, нежелание адмирала возглавить семеновское предприятие оказалось плохим фундаментом для строительства взаимоотношений с Атаманом через два с половиною месяца, когда Александр Васильевич все-таки приехал в Харбин.

А откуда Семенов мог узнать о пребывании Колчака в Шанхае? Скорее всего, от русских дипломатических представителей – ведь примерно в то же самое время князь Кудашев из Пекина также писал адмиралу, приглашая его в китайскую столицу для каких-то переговоров или консультаций. «Так как до отъезда оставалось всего дня три, я ответил, что поехать в Пекин не могу», – вспоминал Колчак; на его решение не повлияло даже то обстоятельство, что Кудашев по должности российского посла в Китае распоряжался «средствами боксерской контрибуции», то есть компенсации, которую китайское правительство выплачивало за ущерб, нанесенный в свое время иностранным подданным восстанием «Большого Кулака» («боксерским»), – а следовательно, имел возможность оказывать реальную поддержку антибольшевицкому движению. Это должно было быть для адмирала чем-то более серьезным, нежели партизанская борьба Семенова, и значит, теперь причину отказа Александра Васильевича действительно следует искать в его обязательствах перед англичанами: ходатайствуя о приеме на службу хотя бы в качестве «простого солдата», он вряд ли мог позволить себе заниматься самостоятельными разъездами и политическими консультациями.

Во второй половине февраля Колчак, наконец, получает возможность тронуться в путь к месту своего назначения, однако по дороге, в Сингапуре, генерал Д.Ридаут (английский главноначальствующий на полуострове Малакка) передал ему новые рекомендации, поступившие из Лондона: «Ваше тайное присутствие более желательно в Маньчжурии». Рекомендации звучали странно, и Александр Васильевич, должно быть, недвусмысленно дал англичанину понять, как он к ним относится, поскольку тому пришлось сообщить в свое военное министерство, «что если следует рассматривать известия о Маньчжурии как приказ, то Колчак подчинится, однако назначение в Месопотамию для него гораздо предпочтительнее». Ответ звучал уже более категорично (и это дало адмиралу основание впоследствии сказать: «Из Сингапура… я был возвращен по распоряжению английского правительства»), и 13 марта Ридаут доложил, что «Колчак вернется на север при первой же возможности», которой, однако, пришлось ждать еще около двух недель.

В очередном черновике, помеченном 16 марта, Александр Васильевич пишет о своей новой миссии в сдержанном и корректном тоне: «Английское правительство после последних событий, выразившихся в полном разгроме России Германией, нашло, что меня необходимо использовать в Сибири в видах Союзников и России предпочтительно перед Месопотамией, где обстановка изменилась, по-видимому, в довольно безнадежном направлении. И вот я со своими офицерами оставил “Dunera” [56] Судно, совершавшее рейсы в Индию; именно на нем Колчак и его спутники прибыли из Шанхая в Сингапур. , перебрался в “Hфtel de l’Europe” и жду первого парохода, чтобы ехать обратно в Shanghai и оттуда в Пекин, где я имею получить инструкции и информации от союзных посольств». Но вряд ли его реакция на поведение англичан в действительности была столь же спокойно-равнодушной – не случайно в этом черновике мы почувствуем и прорвавшуюся боль: «какие нервы надо иметь, чтобы переживать это время, это восьмимесячное передвижение по всему земному шару», «только бы кончилось это ужасное скитание, ожидание, ожидание»… Думается, больше всего угнетать Колчака должно было именно отсутствие цели, зыбкость и призрачность путей борьбы, которые, поманив, исчезали бесследно. Казалось, что с английской помощью и цель, и пути обретали, наконец, очертания – но и это оказалось миражем, и с разочарованием в английской помощи русский адмирал перестает числить себя на английской службе.