Сергей Зверев: Звезда в шоке

Когда я закончил четвертый класс, приехала мама. Меня забрала, а вот Саша остался в деревне, он не захотел ехать. Со своим в и дением я приехал в город, и поначалу было трудно приспособиться в городскому ритму. Все было по-другому: модные магазины, модные люди, модная молодежь, театр, балет, опера, эстрада, спорт, огромные спортивные комплексы, огромные роскошные салоны, огромные комбинаты бытовых услуг, где размещались целые центры, ЦУМ, «Янтарь» (это ювелирный магазин). Но я быстро освоился на новом месте, появились даже любимые места. Например, кафе «Лакомка», там — мороженое, сырники творожные, лимонад, коктейли, соки — все очень вкусное.

В новой школе, где учились чеченские дети, я резко отличался от всех детей, воспитание у меня другое. Самостоятельный был: и уберу за собой, и помогу другим, но по-прежнему девчонки меня любили и баловали. Любовь-морковь неземная появилась и в классе, и «на стороне».

Наша семья очень дружила с одной семьей, в которой была девочка Света. Она и была невестой «на стороне», так как не в моем классе училась. В детстве мой брат Саша не находил со Светой общий язык, но потом на ней женился, когда я был в армии, у них родилась дочь Таня. Наши дома рядом стояли, у них был огромный сад, а у нас сад был поменьше, зато большой огород. Часами мы не вылезали из этих садов. Потом разъехались, Светина семья переехала, но все равно продолжали дружить семьями.

Любовью не «на стороне» считались девочки из моего и из параллельного классов. Очень нравилась одноклассница Ольга. Она была красивая. Помню, волос у нее было мало, неопределенного цвета. Но все равно она эффектная, с ярко накрашенными ресницами, с красивой фигурой, ногами. Еще были у меня подружки Рита, Лена и другая Ольга. Девчонки хорошо учились. Самая лучшая подруга — это Сергеева Наташа. С ней мы тоже жили рядом и сидели за одной партой, практически каждый день общались в то время, когда Светка жила далеко.

У нас в этой школе очень было много интересных преподавателей. Все разные, но интересные. Классный руководитель Ирма Яковлевна (сейчас живет в Германии) вообще нас сдружила. Мы ездили в турпоходы, организовывали вечера, капустники. По происхождению классная руководительница была русская немка, из немцев, которые всю жизнь жили у нас, в России. Она как раз взяла класс после стажировки в ГДР.

Я у нее обучался в группе немецкого языка.

Интересная была преподавательница по истории Тамара Федоровна, мы с ней до сих пор общаемся. По ботанике была странная такая женщина, она была атеисткой и все время рассказывала о том, что Бога нет, приводила примеры разные, доказывала, что это предрассудки. После десятого класса она умерла от рака. Мучилась долго. Для меня это был шок. Одна из первых смертей знакомых людей, которые мне дороги. Еще был интересный персонаж — директор школы. С нереальной прической из трех шиньонов. Она была ответственная сильная женщина.

В школе я не всегда делал уроки. Есть настроение — посижу, позанимаюсь. А нет настроения, так и не буду. Часто на уроках в себя уходил и летал. В творчестве весь был, в творческом порыве. У меня было художественное в и дение. Запросто мог на листе, на странице, на учебнике вдруг что-то нарисовать или разукрасить. Если казалось, что не интересная картинка, то что-то добавить мог. Все мои учебники были изрисованы. То есть я ученик еще тот был. Удивляюсь, как мне хорошие оценки ставили. Присутствовать на уроке присутствовал, но чисто физически. Сознание мое было далеко, это было видно всем, но преподаватели на меня не наседали. Получалось, что я им не мешал, и они мне не мешали. И меня это устраивало, и их. Художнику ничего не должно мешать, и мне никто не мешал, кроме олухов, которые в каждом классе есть.

Есть дети, которые рождаются с определенным талантом. Талантом видеть, слышать, чувствовать. У них прирожденные чувства, прирожденное в и дение. Они берут карандаш и, не задумываясь, рисуют так, как те, которых учишь, не научить никогда. Вот я как раз к этим талантливым детям и относился. Рисование было не то что любимым предметом, это был предмет, который меня только грузил. Рисовать какой-нибудь куб, это не про меня, лучше нарисую картину, для меня это легче. В учебниках и тетрадях рисовал в основном моду. Не отдельные прически и силуэты, а образы. Образы передо мной плыли во время уроков, мне было не до диктантов и не до контрольных. Вся эта учеба раздражала меня, мешала творческому полету звезды.