Диана Виньковецкая: Ваш о. Александр

Надо сказать, что наши представления об Америке оказались совершенно другими — не соответствующие нашим ожиданиям. Все проще, чем ожидалось, те же люди, те же заботы… и в чем‑то жестче, чем казалось. Здесь каждое явление в новой окраске. И что совcем правда: «что, в сущности, весь мир провинция, а не провинциальна только Библия».

Я Вам не рассказала, какие тут успехи у Яши после прочтения его курса по «энваэрмэнту». Это был Яшин триумф. Студенты в полном восторге, что было для нас неожиданностью, хотя и подтверждением того, что всех интересует понять мир во взаимодействии. Один сказал, что «лекции были, как музыка», другой — что «в жизни не слышал подобных лекций» и т. д. Яша через все лекции проводил мысль о взаимосвязи мира и всех процессов, то, что всегда пытается мне внушить. Он хочет, чтобы я приходила в сознание, чтобы я поверила в Высший смысл, услышала в себе Божественный голос.

А у меня ведь веры еще мало, очень маленькая капелька. Ничего меня не осеняет, ничего не просветляется. Сталкиваюсь с необъяснимым — и ничего. Читаю Ваши книги — интересно, нравится, слушаю Яшу — восхищаюсь, в какой‑то момент блеснет что‑то человеческое, а потом снова погружаюсь в свое неверие. Я ведь только недавно открыла, что есть другие люди — через любовь. В один день я внезапно поняла, что Яша ведь такой же… как и я… и, нет–нет, мне придет это в голову и о других людях. Но помню об этом не всегда.

Возвращаюсь к началу письма. Что же мы приобрели? — свободу и себя. А потеряли? Потеряли родину, язык, друзей, родных, Вас. Иногда подступает вина за оставленных, сбежала «под чужие небеса». Но посмотрю на своих детей, Яшу, и боль стихает.

Хотелось бы время от времени получать от Вас письма, которые были бы для нас мостиком, ниточкой, связывающей нас с покинутым отечеством.

Можно ли мне Вас обнять на прощание? Не слишком ли это нахально с моей стороны? Но я все‑таки это сделаю, хотя мне до Вас и трудно дотянуться.

Обнимаю Вас.

Дина

[декабрь 1977]

Дорогая Дина!

Ваше письмо — чудо. Редко кто писал так живо, выразительно и объективно. Все уехавшие почти не замечают окружающего, будучи сбиты с ног радикальными переменами жизни. Я думаю, что у вас это так вышло (я имею в виду все вместе) потому, что вы оба — нормальные, полноценные, духовно богатые люди, и уехали, в сущности, не от обид, а «для деловой перемены места жительства».

Я ужасно был рад тому, что (и как) Вы писали о Якове и его работе. Он счастливый человек, раз Вы умеете его так любить. В конце концов, что такое вся земля, все краски и шум мира, если нет любви. Недаром это слово начертано на кресте. Пусть ее еще мало в жизни, но тем дороже она, как подснежник ранней весной среди сугробов. Она — ворота и в ту Глубину жизни, которая делает ее полной, которая открывает нам безграничные горизонты.

Я уверен, что лекции Якова по геологии потому произвели столь сильное впечатление, что он живо ощущает внутреннюю связь с целым. А ведь по–латински связь — «религаре», отсюда и религия.

Вы говорите о своем маловерии. Но на самом деле неверующих нет. Все люди шестым чувством знают, что бытие наше имеет смысл, что оно больше, чем поверхность вещей. Только мы это осознаем и ищем путей личной внутренней «связи». Она не есть только переживание какого‑то мгновения или особого состояния, именуемого молитвой, а всеединый охват жизни «перед лицом».

Вы очень здорово описали дух американцев. Это действительно нечто отличающееся от нас. Но вижу, что Вы входите и привыкаете. Все доброе пронизывает быстро, а темное — где его нет?

От души желаю всей Вашей семье мира, труда и радости. Поздравляю Вас с праздником Рождества и обнимаю взаимно.

С любовью,

Ваш о. Александр Мень

20 января 1978

Дорогой отец Александр!

Так приятно было получить Ваше письмо. Это был подарок к Новому году и Рождеству. И настроение изменилось.

А настроение было плохим из‑за возвращения из первого американского отпуска. Ой, как я не люблю возвращаться ниоткуда и никуда. Я даже сердилась на людей в экспедициях, когда люди торопились домой. Я всегда знала, что вернусь, и никуда никогда не спешила, и вот уже «свой» дом завела из двух уровней, а возвращаться не люблю. Видно, видишь время как таковое? Видимо, что‑то отсекается, и мне всегда становится грустно после возвращений. Я даже Библию открыла, чтобы утешиться, но так мало понимаю, блуждаю, как по темному лесу, сама себе не нравлюсь, и это как‑то грустно.