Павел Дарманский - Побег из тьмы

Я отвечал готовыми аргументами, задавал готовые вопросы, издавна известные в церковном мире как «каверзные», напрягал ум, подбирая для доказательства своего мнения примеры и аналогии (хотя и знал, что аналогия не есть доказательство). Самым страшным в этом споре было то, что сам я в душе чувствовал правоту Ивана Ивановича и свое бессилие. Мои доказательства не только не убеждали собеседника, но, кажется, впервые я ощутил (хотя и не очень ясно), что богословские аргументы звучат как-то неубедительно даже для меня самого. Не подумал я почему-то и о том, что, быть может, этот всезнающий человек подослан ко мне дьяволом, чтобы искушать меня.

Не знаю, чем закончился бы наш спор, если бы его не перебили.

— Отец Павел, отец Павел! — послышался голос алтарницы Анны Павловны. — Идите, принесли крестить младенца.

С одной стороны — я был доволен, что нас прервали и тем избавили меня, быть может, от полного идеологического разгрома, а с другой — огорчен, ибо не смог перейти в наступление и если не победить противника (на это надежд было мало), то хотя бы как следует отвести удар.

— Кажется, вас зовут, — сказал мой собеседник.

— Да, меня, — ответил я, поднимаясь со скамьи, поправляя рясу и крест.

— Жаль, что мы не имеем возможности довести беседу до конца.

— Приходите еще когда-нибудь, тогда и продолжим, — предложил я более из вежливости, нежели из искреннего желания. Я чувствовал, что этот умный человек сильно пошатнул мои прежние понятия о боге, библии, церкви, священническом служении.

— Ну что ж, если выпадет время, приду. А на прощание хочу сказать, что вся трагедия ваша в том, что вы дальше богословия, дальше библии ничего не видите. Впрочем, и библию рассматриваете некритично, так как верите, будто это слово самого бога. Займитесь не богословской, а естественнонаучной, атеистической литературой, посмотрите на религию, так сказать, со стороны и, честное слово, если вы ищете истину, увидите, где она, увидите себя обманутым. Вот вам мой дружеский совет.

Не помню, что я ответил ему, но искренне пожал его большую жилистую руку, и мы распростились, как оказалось, навсегда.

В дальнейшем мне не довелось встретить этого доброго, умного и скромного человека, не назвавшего даже своей фамилии.

— Ба-а-ам! — прорезал кладбищенскую тишину церковный колокол. Начали звонить к вечерне.

Я направился к церкви, чувствуя на спине то ли победоносный, то ли сожалеющий взгляд Ивана Ивановича. Лицо у меня горело, мысли путались, в ушах звенело. Впервые я совершил вечернее богослужение с акафистом без проповеди: чувствовал, что не в состоянии произнести ее. И в дальнейшем проповедовал уже только по принуждению настоятеля.

«Нет, не сдамся! Найду ответы, согласую то, что кажется противоречивым», — думал я.

«Нет, нет истины в религии. Ведь за десять лет ты не нашел ответов на все вопросы!» — шептал мне какой-то внутренний голос.

Борьба с самим собой разгорелась с новой силой.

Было бы гораздо легче освободиться от уз религии, если бы передо мной стояла задача стать атеистом. Но в том-то и заключалась трудность, что я был далек от мысли порвать с религией. Как утопающий за соломинку, я хватался за все, что так или иначе поддерживало религию и оправдывало мое положение священника. Чтобы согласовать противоречия в учении церкви и жизни духовенства и верующих, я снова обратился к богословию, к библии, к «творениям святых отцов», рассчитывая найти ответ на все волнующие вопросы и согласовать «кажущиеся противоречия».

Это не было повторением пройденного в семинарии и духовной академии, когда я, за исключением незначительных сомнений и колебаний, доверял и библии, и богословию, и преподавателям. Это уже был критический подход к источникам своих убеждений. «Верую, господи, помоги моему неверию», — примерно так молился я тогда, работая над богословской и естественнонаучной литературой. На моем письменном столе рядом с библией синодального издания появилась «Библия для верующих и неверующих» Е. Ярославского, рядом с «Догматическим богословием» — «Сущность христианства» Л. Фейербаха, вместе с творениями «святых отцов» Василия Великого и Иоанна Златоуста — «Благочестивые размышления» и «Происхождение нашего бога» И. Скворцова-Степанова, рядом лежали сборники статей К. Маркса, Ф. Энгельса, В. И. Ленина о религии и проповеди митрополита Николая, «Журнал Московской патриархии» и журнал «Наука и жизнь».