Павел Дарманский - Побег из тьмы

— Еще раз повторяю: это такой мир… Запомни! — похлопывая меня по плечу, сказал отец Леонид, и мы распростились.

Я был взволнован до глубины души. «Это такой мир! Это такой мир…» — звучал в ушах зычный голос иеромонаха.

С течением времени я твердо убедился, что действительно «это такой мир». Преподаватель догматического богословия в семинарии, ныне покойный протоиерей Александр Васильев писал мне из Одессы: «Ты знаешь, мне довелось служить во многих местах. И убедился, что хорошо там, где нас, попов, нет. Я рад, что ты согласен со мной. И такие места есть. Поверь, дорогой, что недалеко то время, когда этакие места будут повсюду. Вот эти самые Дуцыки, Шапошниковы, Монаховы, Кремлевы и иже с ними (имена их ты сам веси) сами не верят ни во что и верующим жизни не дают».

Иеромонах Леонид, вероятно, и не думал, что случайная встреча и короткая беседа произведет в душе моей такой переворот и даст толчок тому, что случилось год спустя.

До сих пор не пойму, как мог отец Леонид с такими убеждениями, пониманием и опытом принять впоследствии назначение на должность инспектора Московской духовной академии, а затем дать согласие быть епископом.

Отец (теперь-то уже «владыка») Леонид!

Неужели честолюбие превозмогло в Вас убеждение и ясное понимание того, что представляет собой церковный мир?! Думаю, не одному мне было бы отрадно наряду с многочисленными статьями бывших церковников прочитать в газете и вашу статью о разрыве с «этим миром».

Толчок был дан. Я метался, искал выхода из тупика, искал разрешения многих вопросов. Ни один поступок, ни одна фраза церковников не проходили бесследно в моем сознании.

О многом пришлось передумать. Как-то не укладывалось в сознании: с одной стороны — бог, святость, искупление, всемогущество, а с другой — дьявол, зло, грех, преследующий человека от колыбели до могилы. А где же бог, его всемогущество, его благодать, промысл, ангелы? Священнический опыт подсказывал: приходят в церковь люди с нечистой совестью — молятся, каются и все равно снова грешат. Получается, что ни постоянное хождение в церковь, ни молитвы, посты и поклоны, ни благодать божия, ни таинства — буквально ничто не может избавить верующих от пороков. Тысячи людей, прошедших у меня на исповеди, жаловались на слабости, грехи и пороки. Не встретился ни один человек, который считал бы себя исполнителем всех заповедей и не имел бы за собой худых поступков. И все это на фоне авторитетного библейского учения: «Всякий, пребывающий в боге, не согрешает… Всякий, рожденный от бога, не делает греха…» (I Иоанн, III, 6, 9).

Возникали многочисленные вопросы, требовавшие убедительных ответов. Если все люди грешны, — рассуждал я, — и виновата в этом сама природа человека, то, значит, бог создал человека несовершенным. Но разве справедливо наказывать человека, если бог создал его с недостатками? Если же в грехе виновен дьявол, значит, он сильнее бога. Даже распятие «сына божия» не победило дьявола и его «греходеяний», несмотря на усиленное уверение церкви, что дьявол побежден, грех уничтожен. И почему был распят безгрешный, ни в чем не виновный «сын божий», а не дьявол, который сам согрешил, ввел в грех людей и вводит доселе? Логика вещей требует, чтобы наказан был виновный, а тут получается наоборот. И кому нужна молитва? Если богу, то он не «вседовольный», как учит церковь, и слишком эгоистичный. Если молитва нужна богу, чтобы напомнить ему о той или иной нужде человека, то он не «всеведущ». Если же бог «всеведущ» и знает все нужды каждого человека, но не посылает помощи без молитвы, то почему он не посылает ее и после того, как человек усердно молится, постится, бьет тысячи поклонов? А ведь в библии прямо сказано, что верующие в бога «чего ни попросят, получат от него» (I Иоанн, III, 22). Если же молитва нужна грешному человеку, то зачем тогда Христос, богородица, апостолы и другие праведники молились? И как быть с теми людьми, которые не нуждаются в молитвах?

Так незаметно я начал критически относиться к богословским знаниям, полученным в семинарии и духовной академии.

Смоленское кладбище — живописный уголок Васильевского острова. Уже много лет здесь никого не хоронят, но народ все-таки течет и течет: одни посещают могилы своих близких, другие — церковь и часовню, иные приходят просто погулять вдали от городского шума. Вековые дубы, липы, осины по обеим сторонам речушки Смоленки образуют зеленый тенистый парк. Справа неподалеку от ворот главного входа кладбища стоит увенчанная одним куполом и невысокой колокольней приземистая церковь, посвященная смоленской иконе богородицы. В глубине кладбища находится часовня на могиле юродивой Ксении, которую церковники и кликуши прозвали «блаженной».