Павел Кобылянский - Побег

Это был крохотный мирок, совсем недавно вынырнувший из Хаоса. Хотя слово "недавно" в этих местах было понятием ну очень относительным. Ну как, скажите на милость, измерять время на планете, которая еще не начала вращаться вокруг своей звезды. Да и те, кому понадобилось бы его измерять, здесь еще не появились.

Планетка представляла из себя каменный шар, с постоянно изменявшимся ландшафтом. То на пустом месте вздымались горы, тут же извергавшие из себя потоки лавы, то все это разрывали каньоны, растущие буквально на глазах и, иногда, заполнявшиеся какой-то жидкой субстанцией. Единственное, что было более менее постоянным, так это небо. Оно оставалось затянутой какой-то дымкой, с синеватым отливом. На тучи все это не тянуло, но, тем не менее, свет новорожденной звезды с трудом пробивался к поверхности планеты. Лишь изредка небесное однообразие прерывали черные то ли молнии, то ли разряды какой-то энергии, без какой либо системы сверкавшие на небосводе.

И ничего живого. Совсем, только камень и лава…

Хотя нет. На одном из плато появилось что-то живое. Без спецэффектов, вспышек и тому подобного. Она просто вышла из-за одинокой скалы и зашагала, направляясь к очередной трещине, прямо сейчас появляющейся на плато. Вот именно, она. Девушка, очень похоже, что человек. Две руки, две ноги, голова… Среднего роста, со стройными бедрами и внушительной грудью. Одета просто и удобно, тканевые штаны, подчеркивающие линию бедер, заправлены в голенища сапог на невысоком каблуке, светло-бежевая тканевая же куртка расстегнута и позволяет рассмотреть белую блузу.

Вот только лицо… Чересчур идеальное, для обычной человеческой женщины. Абсолютно гладкая, в меру загорелая кожа, тонкие красные губы… Да и макияж казался неотъемлемой частью лица. Хотя, почему казался, он и был частью лица, никаких красок и тому подобного, натуральный цвет кожи. Короткие, не длиннее плеч, темные волосы уложены в аккуратную прическу, такую же идеальную, ни один волосок не выбивается. Вот только надо лбом… Непонятно, то ли какие-то наросты, прикрытые волосами, то ли прическа такая. С одной стороны глянешь – волосы так начесаны, с другой стороны – самые натуральные рога, черные, с изредка проскакивающими по ним серебристыми и золотыми искрами. Но больше всего из облика выбивались глаза… Ну не было их, в глазницах плескалось нечто, постоянно меняющееся. Иногда оно принимало вид нормальных, ну почти, человеческих глаз, ну там белок, радужка, черная дырка зрачка, но держался этот вид лишь до первого взмаха век, после чего все опять возвращалось в непонятное состояние.

И можно было однозначно сказать, что эта женщина только казалась человеком. Ее грудь размеренно вздымалась при дыхании, а дышать тем, что в данный момент составляло атмосферу этого мирка, не смогло бы ни одно белковое существо. Легкие бы сгорели от первого же вдоха. И еще одно, когда ей дорогу преградил небольшой, не больше пары метров в ширину, ручеек лавы, женщина не стала ни перепрыгивать, ни обходить его, а зашагала дальше, так же, как до этого по голому камню. И не то, что вспыхнула или пеплом осыпалась, у нее даже сапоги не задымились.

Но вот особа добралась до места, где постоянно происходило какое-то движение. Почва там все время двигалась, то расползалась трещинами, то пыталась вырасти в гору, то принимала первоначальный вид. Как будто местный демиург, вот прямо сейчас лепивший этот мир по своему желанию, никак не мог решить, что именно должно здесь находиться. Женщина остановилась в шаге от шевелившегося камня и, уперев руки в бока, громко крикнула, подняв лицо к небу:

– Шееллайт, я знаю, что ты здесь. Нам надо поговорить…

Небеса остались равнодушными. Вот только камень у ног женщины перестал двигаться. Она же стояла, не меняя позы, и ожидала ответа. Впрочем, терпения у женщины хватило не надолго.

– Шееллайт! – снова крикнула она и явно собиралась добавить что-то еще, но тот, к кому она обращалась, решился наконец снизойти до ответа.

– Ну здесь я, здесь, – голос казалось звучал отовсюду и ниоткуда. Впрочем, звучал ли… И голос ли это вообще был. – Чему обязан? И почему, собственно, в таком виде?

– Ну, мне показалось невежливым заявляться сюда без телесной формы. А этот облик… За последние два цикла он стал для меня привычным…

– Ты и вежливость? – небеса громыхнули хохотом и несколько черных молний вонзились в камень у ног женщины. – Сказала бы сразу, что боишься меня…