Владимир Мельник - Гончаров

А ещё была нянюшка, гончаровская «Арина Родионовна». Племянник писателя Александр Николаевич Гончаров в письме к М. М. Стасюлевичу [38] Стасюлевич Михаил Матвеевич (1826–1911) — историк, журналист, общественный деятель умеренно-либерального направления; в 1852–1861 гг. — профессор Петербургского университета; с 1866 г. — редактор-издатель журнала «Вестник Европы», где в 1869 г. был опубликован роман «Обрыв». Как редактор Стасюлевич много способствовал тому, чтобы Гончаров решился на окончание романа, писавшегося почти 20 лет. В целом отношения Гончарова и Стасюлевича складывались дружески, известна их большая переписка. Однако Гончаров отмечал, что их знакомство было омрачено той ролью, которую сыграл Стасюлевич в его конфликте с Тургеневым. от 26 октября 1891 года привел любопытные сведения о няне писателя, Аннушке. Известно, что один из племянников Гончарова, Владимир Кирмалов, отличался наклонностью к нигилизму. Между прочим, обещал «выбросить ее (то есть Аннушкины. — В. М .) «пенатов» (то есть иконы. — В. М.) за окно». Однако «хитрая старушка вставала очень рано, молилась угодникам и на целые сутки запирала их в свой тяжелый, железом окованный сундук. Кирмалов уверял меня, что его нянюшка ему очень напоминает придворных монахинь времен Византии». Несомненно, няня писателя была глубоко верующим человеком. [39] Несколько натянуто выглядят попытки комментаторов в шестом томе академического собрания сочинений писателя причислить няню к числу старообрядцев (хотя это в принципе не исключено). Няня оказала на маленького Ваню Гончарова огромное влияние, о чем, к сожалению, совершенно умалчивает академическая наука. А ведь именно в детстве художники, как правило, органично усваивают «золотой запас» народного творчества. В автобиографиях писатель никак не акцентирует свое знакомство срусскими сказками, былинами, пословицами и поговорками, но все-таки отмечает в одной из них, что находил «в лакейской дома у себя сказки о Еруслане Лазаревиче, Бове Королевиче и другие, читал и их». Между прочим, сказка о Еруслане Лазаревиче эхом отзовется в романе «Обломов»: «Он любит вообразить себя иногда каким-нибудь непобедимым полководцем, перед которым не только Наполеон, но и Еруслан Лазаревич ничего не значит…»

Однако очевидно, что не лакейская была для Гончарова главным источником познания русского фольклора. Судя по всему, большую роль сыграла здесь его няня. О ней романист упомянул в воспоминаниях «На родине», а также в письмах к родным. Звали ее Аннушкой. К счастью, сохранилась ее фотография 1862 года. На всю жизнь Гончаров сохранил к няне сердечную любовь. Это глубокое благодарное чувство к Анне Михайловне отмечают мемуаристы. Так, племянник писателя Михаил Викторович Кирмалов пишет: «Иван Александрович нежно любил свою няню Аннушку. Я хорошо помню эту старушку, нянчившую и меня и жившую в то время на покое у бабушки моей Александры Александровны в Хухореве. В ее слабом, иссохшем теле жила кристально чистая душа ребенка, полная до краев любовью к детям и ко всем домашним…»

Перед нами вполне классический со времен Арины Родионовны образ своеобразной «литературной няни»: чем-то оказалась она слишком дорога писателю, помнившему ее до конца своей жизни. И это «что-то», думается, верно обозначено в воспоминаниях Г. Н. Потанина: [40] Потанин Гавриил Никитич (1823–1910) — беллетрист, сотрудник журналов «Современник» и «Русское слово». Был домашним учителем у племянников Гончарова. Оставил о писателе воспоминания, которые, по общему признанию, изобилуют неточностями. «Волшебные сказки!» В отличие от Пушкина, автор «Обломова» не посвящал своей няне отдельных литературных произведений, но заслуживает внимания образ няни, например, в «Сне Обломова». Здесь явно чувствуются личные впечатления автора. Няня дает маленькому Илюше сказочное, мифологическое объяснение мира, которым довольствуется сама. При этом она развивает в ребенке воображение и поэтическое мировосприятие:

— Отчего это, няня, тут темно, а там светло, а ужо будет и там светло? — спрашивал ребенок.

— Оттого, батюшка, что солнце идет навстречу месяцу и не видит его, так и хмурится; а ужо как завидит издали, так и просветлеет.

Можно не сомневаться, что эти перлы народного воображения и поэзии Гончаров узнал от своей няни Аннушки. В романе он как бы вспоминает, как «в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода». В «Сне Обломова» указан фольклорный репертуар, видимо, близкий репертуару реальной няни Гончарова: «Она повествует ему… об удали Ильи Муромца, Добрыни Никитича, Алеши Поповича, о Полкане-богатыре, о Колечище прохожем». Здесь же сказка о Жар-птице, Емеле-дураке, Медведе на деревянной ноге. Въяве видим мы и манеру Анны Михайловны рассказывать чудные народные сказки: «Рассказ лился за рассказом. Няня повествовала с пылом, живописно, с увлечением, местами вдохновенно, потому что сама вполовину верила рассказам. Глаза старухи искрились огнем: голова дрожала от волнения; голос возвышался до непривычных нот». Свое восприятие этих рассказов Гончаров также описывает: «Ребенок, объятый неведомым ужасом, жался к ней со слезами на глазах… ребенок не выдерживал: он с трепетом и визгом бросался на руки к няне; у него брызжут слезы испуга, и вместе хохочет он от радости, что он не в когтях у зверя, а на лежанке, подле няни».