Захар Прилепин - Подельник эпохи - Леонид Леонов

Более того, Леонов не сам приехал к ней, а ее привезли к писателю в гостиницу.

Он спустился вниз, поцеловал ей руку.

Их перевезли для разговора в специальный дом.

После беседы с Вангой Леонов вышел, мягко говоря, озадаченным.

Она спросила у него о том, чего никак не могли знать болгарские спецслужбы.

— Почему до сих пор не был на могиле своего отца? — поинтересовалась прорицательница.

Мы помним, что Леонов не поехал на похороны его в 1929-м и за сорок один год с той поры в Архангельске так и не побывал.

Едва ли такое путешествие было столь же опасным, как в сталинские годы, однако в письмах к знакомым Леонов даже в семидесятые жаловался, что в Архангельск приходят запросы из Союза писателей СССР «о кулацком прошлом» Максима Леонова.

Кажется, что своих знакомых Леонид Максимович вводил в некоторое заблуждение. Никакого кулацкого прошлого у Максима Леонова быть не могло в принципе. Запросы — к сожалению, по сей день не обнаруженные — наверняка касались времени Гражданской войны и неясного прошлого не только отца, но и сына.

В любом случае, Ванга задала вопрос не просто точный, но и жуткий в своей проникновенности.

Следующий ее вопрос ошарашил не меньше.

— Где Ленча твоя?

— Какая Ленча? — не понял Леонов.

Подумав, догадался, что Ленча — это Лёна по-болгарски.

Поначалу наверняка решил, что вопрос касается его старшей дочери Елены. Но нет, не ее Ванга имела в виду. Она говорила о какой-то маленькой Ленче, совсем еще девочке.

— Я не знаю, — ответил Леонов в растерянности. — Не знаю, кто это.

— Ну что ты врешь, я же вижу, что она рядом с твоей матерью стоит! — воскликнула Ванга.

И тут он вспомнил о своей родной сестре Лёне, умершей в начале века, много-много лет назад. Никогда Леонов о ней не писал, ни разу не упоминал ни в одном своем сочинении.

Удивленный писатель в тот же приезд попросил о еще одной встрече с Вангой — и ему во второй раз не отказали.

По всей видимости, именно тогда она снова попала, что называется, в точку, сказав:

— Новый роман пишешь… Сейчас не публикуй… Попозже… Года через три…

И что-то предупредила о возможном пожаре, где все может сгореть. Запомнив эти слова, писатель перестанет хранить рукописи на даче в Переделкине.

На всю оставшуюся ему жизнь Леонов будет зачарован Вангой.

Раз за разом предпримет он попытки спросить у нее не только о себе, но и мироустройстве вообще. Леонова будет интересовать очень многое: видит ли прорицательница на Луне какие-то ключевые факты из жизни российских императоров, жизнь человека и смерть человека, наличие иных существ в космосе…

Следующий раз они увидятся в мае 1973 года: Леонов приедет на вручение ему болгарского ордена Кирилла и Мефодия.

Ванга скажет, что Леонову не стоит показываться на телевидении: оно может принести ему смерть. Спустя несколько лет в главной редакции литературно-драматических программ возникнет идея устроить встречу Леонида Леонова со зрителями в Концертной студии «Останкино», и он наотрез откажется. И даже причину скрывать не станет: Ванга отсоветовала.

Более полное содержание их бесед осталось тайной, но несомненно одно: вера в способности прорицательницы у Леонова год от года не ослабевала, и даже напротив.

Однако публиковать «Пирамиду» (называвшуюся тогда «Большой Ангел») спустя три года, как то советовала Ванга в 1970-м, он не стал.

И вследствие этого едва не потерял труд доброй половины своей жизни.

Зимой 1973 года Леоновы решили переехать от Белорусского вокзала, где они жили, в более тихое место.

«Наш дом стоял, как остров среди городского транспорта, — вспоминала Наталия Леонидовна Леонова. — С одной стороны улица Горького, не затихающая до поздней ночи, с другой — грузовое движение 2-й Тверской-Ямской, а с торца — переулок Александра Невского с трамваями. Прямо под окнами папиного кабинета находился служебный вход в магазин, к которому вплотную ежедневно подъезжали огромные крытые машины и с шумом, не выключая мотора, разгружали свои товары. Папе в его семьдесят пять лет стало тяжело работать. И ему пообещали организовать обмен квартиры и переезд в новый строящийся дом у Никитских Ворот, в котором мы (мои родители и моя семья) могли бы жить рядом, в соседних квартирах. В течение девяти месяцев мы подъезжали к нашему будущему жилью: вот уже три этажа готово, вот семь, вот уже двенадцатый кончают… остались отделочные работы… Летом 74-го строительство закончилось».