Жан Баронян: Бодлер

И конечно, существовал неизбежный Нарсисс Дезире Ансель, единственный человек, который по закону мог обеспечивать его средствами. И Бодлер в который уже раз умолял его прислать деньги. Он уверял, что, как только получит их, сразу расплатится со всеми долгами в Бельгии и в середине декабря вернется в Париж. Обещал. Клялся.

Ансель выслал ему требуемую сумму, но Бодлер уклонился от выполнения взятого обязательства. Сознавая некорректность своего поведения, он отправил Анселю письмо с объяснениями.

«В последний момент, в минуту отъезда, — писал Бодлер, — несмотря на желание вновь увидеть мою мать, несмотря на страшную скуку здешней жизни, скуку еще более неодолимую, нежели та, в которую меня погружала французская глупость и от которой я так страдал столько лет, меня охватил ужас, жуткий страх, страх снова погрузиться в мой ад — пройти по Парижу, не имея уверенности в том, что смогу раздавать там деньги направо и налево, что обеспечило бы мне истинный отдых в Онфлёре. И тогда я написал письма в газеты и друзьям в Париже, а также человеку, которому поручил мои текущие дела, то есть продажу четырех томов, тех самых, которые я так credulously[52] Доверчиво (англ.). приехал предложить этому гнусному Лакруа».

Да, в Бельгии он скучал ужасно, чудовищно, а тех, кто был способен развлечь его, можно пересчитать по пальцам: Стевенсы, Фелисьен Ропс, Огюст Пуле-Маласси… Прожив какое-то время на улице Миди в Брюсселе, тот нашел себе пристанище на юго-западе столицы, в тихом пригороде Иксель на улице Мерселис. Он издавал эротические и упадочные книги, некоторые ограничейным тиражом с непристойными фронтисписами Ропса, и дом, где он проживал, стал проходным двором, что совсем не нравилось обитателям квартала. Кое-кто хотел даже обратиться в полицию… Два-три раза в неделю Бодлер приходил к Пуле-Маласси ужинать и соглашался выполнять мелкую издательскую работу в надежде, что это принесет ему хоть немного денег.

С февраля 1865 года иногда его приглашали также к столу госпожи Виктор Гюго, проживавшей тогда на улице Астрономи, а ее августейший супруг по-прежнему находился в изгнании на своей скале на острове Гернси. Принимали Бодлера там неплохо: ведь о нем так хорошо отзывался Сент-Бёв, и это общество ему, пожалуй, нравилось, несмотря на то, что старая дама порой казалась ему глупой, а двое сыновей, Франсуа и Шарль, нередко раздражали его. Особенно когда чуть ли не хором перебирали гуманитарные идеи и всерьез обсуждали интернациональное воспитание.

В этом бельгийском королевстве, которое он ненавидел и которое порождало у него скуку, у Бодлера, по правде говоря, сердце не лежало к работе. Написал он мало — одно или два стихотворения в прозе для будущего своего сборника «Парижский сплин», где ему хотелось бы собрать добрую сотню текстов (хотя до сих пор он сочинил лишь пятьдесят), и сделал всего два перевода По («Система доктора Смоля и профессора Перо» и «Коттедж Лэндора»), а тем временем в марте Мишель Леви выпустил в продажу пятую книгу американского писателя — «Истории смешные и серьезные».

Бодлер делает и другие записи для своей книги о Бельгии, которую теперь предполагал назвать «Бедная Бельгия» и для которой собирал кучи газетных вырезок… Впрочем, за этими вырезками он проводит большую часть времени в своем гостиничном номере. Он их разбирает, делает пометки, старательно подчеркивает пассажи, которые кажутся ему достойными внимания: политические речи, судебная хроника, литературные рецензии, заголовки новостей, бóльшая часть которых касалась Свободной Мысли, эта тема его сильно занимала…

В начале июля Бодлер был очень удивлен: Пуле-Маласси, и сам оказавшийся в тяжелом положении из-за больших материальных проблем, внезапно потребовал у него возвращения старого долга, касающегося «Цветов зла», и угрожал в случае промедления передать это долговое обязательство другому издателю, одному из своих бывших служащих, Рене Пенсбурду.

Испугавшись, что этот человек, которого он терпеть не мог, завладеет всеми его произведениями, Бодлер тотчас же уехал в Париж. Добравшись до места, он поселился в гостинице неподалеку от Северного вокзала. В последующие дни он нанес визит Анселю, затем отправился в Онфлёр повидать мать. Сообщив ей о своем бедственном положении, он без особых затруднений выпросил у нее две тысячи франков, но Пуле-Маласси требовал пять тысяч…

Вернувшись в Париж, Бодлер остановился на улице Дуэ у Катюля Мендеса, на которого, так же как на Камиля Лемонье в Брюсселе, произвел впечатление епископа «в изысканной мирской одежде», вид у него был высокомерный, «почти пугающий по причине несколько испуганного поведения». Побеседовав с Жюльеном Лемером, продолжавшим вести переговоры с издателями, без особых, правда, результатов, Бодлер встретился затем с Теодором де Банвилем, Шарлем Асселино, Эдуаром Мане, Теофилем Готье…