Николай Кузнецов - Крутые повороты - Из записок адмирала

Но, развенчивая культ, нельзя оставлять без внимания и тех, кто ему особенно рьяно поклонялся. Нельзя освобождать от ответственности тех, которые должны отвечать. Иначе безответственность будет расти и расти от одного культа к другому.

Вот пример. Внес Хрущев неправильное предложение о школах. Его приняли. Сидел в это время ответственный за школы человек. Теперь же он кричит (да еще громче всех): «Виноват Хрущев!» А я вытащил бы этого деятеля, снял штаны и всыпал, приговаривая: «А ты? А ты где был?!» Это дало бы хороший урок на будущее. Иначе он отсидится, будет делать и дальше глупости, не задумываясь, что его долг состоит в том, чтобы либо настоять на своем, либо уйти.

Л. С. [90]рассказал об активе в Министерстве обороны. Настроение явно враждебное вчерашнему вождю. Выступал Матвей Захаров. Он еще на пленуме бросал резкие реплики. Тут отвел душу. Странными казались реплики Гречко и Еременко. Особенно Еременко. Какие люди! Те, что вчера, присосавшись к руководству, пользовались его именем, превозносили до небес, а сегодня они, как самые заядлые враги, бросают ему грязь в лицо. Где же совесть, свое мнение и, наконец, чувство благородства? Это не ново, но чтобы до такой степени! Рассказывали об активе моряков. С.Г. Горшков выступал и бил себя в грудь, дескать, он защищал флот, а Никита Сергеевич не позволял ему проводить необходимую линию, приказал разрезать крейсера. А ведь всем известно, что он потворствовал этому. Где хотя бы одна настоятельная просьба или бумага [91], что этого делать нельзя? Списал все за счет «покойника» и живи дальше. Можно ли так? Ведь крейсера-то резал Горшков! Если можно так ссылаться на высшее начальство, когда оно уже перестало быть таковым, то спрашивается, где же ответственность «ответственных товарищей»?!

И как же быть с людьми, которые сегодня спишут все за счет Хрущева, а завтра начнут, не имея своего твердого мнения, подчиняться другим, снова не чувствуя ответственности. Карусель!

Ну а как же быть? Где же ответственность, за которую получают зарплату, дачи и прочее и прочее… На похоронах своего начальника всяк может на него сослаться. Мне думается, выход один — отвечать должен каждый за свою отрасль. Не ушел в отставку — неси ответственность!

Меня даже забавляло в эти дни поведение отдельных лиц, которые спешили повернуть «уши по ветру». Вчерашние подхалимы больше всего кричали: «Так ему и надо». Те, кто еще вчера боялся звонить и избегал разговоров со мною, сегодня, почуяв изменение обстановки, звонят, клянутся в дружбе, подобострастно докладывают, желают проинформировать. Даже предлагают поставить белый или красный телефонный аппарат. Какие глупости! Что так испортило народ? О люди, люди! Кажется, я получил моральное удовлетворение больше всех, оказавшись правым в своих спорах и разногласиях с Хрущевым. Но больше всего я имел оснований возмущаться, когда Хрущев, а за ним и некоторые военачальники при всяком удобном и неудобном случае на флотах бросали в мой адрес лживые и вымышленные обвинения в недооценке атомных подводных лодок и ракетного вооружения флота. Глупость! Стоит посмотреть представленную мною программу судостроения, и увидите, что атомных подводных лодок там намечалось больше, чем введено их в строй. Строительство этих лодок началось при мне. Я вместе с Малышевым, Звенягиным и другими товарищами рассматривал первые их проекты. Никто ничего нового не изобрел в этой области. Значение ракет было понято еще в мою бытность. Хрущев высказывал не только неверные мысли, но и нес несусветные нелепости относительно моих «неправильных взглядов» на строительство флота. Ни разу не побеседовав со мной, он утверждал, что я придерживаюсь вредных взглядов на будущее флота.

Теперь, когда пишутся эти строки (1973 год), мои взгляды на различные классы кораблей оправдались. Вариант «сбалансированного» флота с подводными и надводными кораблями признан сейчас самым разумным. Да странно, конечно, что утверждения Хрущева о том, что подлодки могут решать все задачи, надводные корабли не нужны, а авианосцы — «покойники», были поддержаны опытными морскими специалистами. Хрущев обвинял меня, что я выступал против уничтожения крейсеров, которые были уже почти готовы. Будучи однажды в Ленинграде, он, как передавал мне И.И. Байков, проходя на катере мимо судостроительного завода, указывал на корпуса еще не распиленных крейсеров и спрашивал: «Что это кузнецовские корабли тут стоят?» Байков признался, что он, к сожалению не возразил ему и ответил просто: «Да, да». Крейсера вскоре распилили. И в «Правде» появилась тогда даже заметка, с какой радостью рабочие выполняли задание. От крейсеров Хрущев переходил к надводным кораблям вообще, особенно к крупным, и костил меня за это. Особенно ругал он меня за авианосцы.