Шамиль Султанов - Плотин. Единое - творящая сила Созерцания

Но затем я понял и иную природу его смущения. Пригласив Плотина на пир к отцу, Рогациан хотел по молодости поразить его богатством отца, единственным наследником которого был только он. Но уже по пути стал догадываться, что роскошь производит на нашего друга иное впечатление.

И действительно, за все время обеда Плотин почти ничего и не съел из того бесконечного потока изысканных яств, в неимоверном количестве проявлявшихся на большом квадратном столе. Только изредка жевал он небольшие жесткие сливы с кусочками хлеба, с искренним любопытством глядя на распалившихся, с горящими глазами гостей, ошеломленных разнообразием невиданных и неслыханных блюд.

Сначала внесли весьма изысканные закуски: на серебряном подносе стоял ослик из коринфской бронзы с двумя корзинками, в одной из которых были маслины зеленые, а в другой — черные. На серебряной решетке лежали горячие колбасы, под ней — сливы и карфагенские гранаты. Тем временем, пока все еще были заняты закусками, в триклиний внесли на большом подносе корзину, где находилась деревянная курица с распростертыми крыльями, словно высиживающая цыплят. Подошли двое рабов и под звуки музыки начали шарить в корзине, раздавая гостям непрерывно доставаемые огромные павлиньи яйца. Затем были вручены ложки весом в полфунта каждая, чтобы разбить скорлупу. Новички, не привыкшие к таким причудливым угощеньям, не сразу справились с обвалянными в муке яйцами и даже опасались, не выглянет ли оттуда птенец. Но сотрапезники более опытные с возгласами: „Тут должно быть что-то вкусное!“ — разломили скорлупу и обнаружили в усыпанном перцем желтке жирного вальдшнепа.

Под громкие крики одобрения подали еще одно кушанье, которого никто из гостей не ожидал, но которое своей необычностью обратило на себя внимание всех. На большом круглом подносе, где разместили все двенадцать знаков зодиака, создатель этого блюда положил на каждый соответствующую ему пищу: на Овна — бараньего гороху, на Тельца — кусок говядины, на Близнецов — почки, на Льва — африканские смоквы, на Весы — настоящие весы, в чашах которых лежали всевозможные пирожки и лепешки, на Стрельца — зайца, на Козерога — лангуста, на Водолея — гуся и так далее.

Затем принесли на подносе громадного кабана; с клыков его свисали две корзинки, сплетенные из пальмовых ветвей. Одна из них была полна сушеных, а другая — свежих фиников. Это была самка кабана: на это указывали маленькие поросята, сделанные из теста и уложенные вокруг нее так, словно тянулись к ее соскам. Слуга охотничьим ножом взрезал бок кабана — и оттуда вылетели дрозды. Стоявшие наготове птицеловы при помощи прутьев, намазанных клеем, поймали всех птичек. Хозяин распорядился раздать их гостям.

Затем последовало блюдо, называвшееся „щитом Минервы-градодержицы“. Здесь были смешаны печень рыбы скар, фазаньи и павлиньи мозги, языки фламинго, молоки мурен. Далее настал черед мелких птиц, обсыпанных пшеничной мукой и начиненных изюмом и орехами. Потом появились плоды айвы, утыканные шипами, так что походили на ежей. Их сменили устрицы, улитки, морские гребешки…

И хотя хлебосольный хозяин не один раз обращался к нашему другу, тем не менее Плотин тихо, но твердо отказывался от того, чтобы даже попробовать все эти лакомства.

А в конце концов и сам Рогациан отказался даже притрагиваться к яствам, беря пример с учителя. Таково воздействие этого человека!

И будь здоров на этом, Малх!»

…Пламя вновь вернулось к своему обычному состоянию. Но Порфирий еще стоял со слезящими глазами…

…Меня словно толкнули: странноносый кивнул мне чем-то похожим на руку и затем нырнул в экран…

Амелий Марциану шлет привет!

Я благодарю тебя, дорогой брат, за твое письмо, которое получил несколько дней назад. Ты льстишь моему тщеславию, хваля меня за мой подробный стиль, которым описал я в прошлом послании то, что отличает, пожалуй, Рим от всех других городов мира. Но, поскольку желание твое читать мои пространные письма пока что не убавилось, разреши мне продолжить, начав с описания знаменитого римского цирка.

В глубокой и узкой долине между Авентином и Палатином со времен незапамятных справлялось в честь бога Конса, охранителя сжатого и убранного хлеба, религиозное празднество, существенной частью которого были бега лошадей и мулов. Бега оказались тем зерном, из которого развились «цирковые игры». Место, где происходили бега, римляне до сих пор называют цирком, имея в виду форму этого места — цирк, если ты знаешь, обозначает всякую фигуру без углов, будь то круг или эллипс.