Шамиль Султанов - Плотин. Единое - творящая сила Созерцания

…Я вижу сбоку луч сумрачного света. Я хочу повернуть голову, но не могу… И я чувствую, что мне еще труднее дышать… и не могу я приподнять невидимую, но тяжелую грудь, чтобы побольше вдохнуть воздуха…

…И я снова лечу в неизвестное, где вращаются все сильнее и сильнее разные цвета…

…Чувство глубочайшей благодарности. Я нахожусь в имении Рогациана. Знакомая мне лужайка. Беззвучный родник. Вокруг меня они — Рогациан, Малютка, Зеф, Амелий. Я и есть это чувство глубочайшей благодарности, ибо они для меня — Учителя. Учитель поистине Учитель только другим Учителям: ведь ты даешь то, что у них уже есть, а они призывают к тому, чтобы ты раскрыл в себе то, что ты сам еще не так явственно, не так ярко помнишь.

…Усталость — от старости и благостного напряжения ума. И вот эта благостность молчания — не как отсутствие слов, а как незримая сверхсловесность.

И беззвучно говорю я, обращаясь к этому молчанию:

— Угроза.

И сразу откликается Рогациан:

— Следует быть предельно смиренным и не иметь ничего, что требовалось бы защищать, — даже собственную тайну пути. Собственный путь должен быть защищенным, но не защищаемым.

И тихий, прерывистый голос Малютки:

— Совершенствующийся никогда не бывает осажденным. Находиться в осаде означает, что имеешь какую-то личную собственность, которой могут угрожать. У совершенствующегося ничего в мире нет, кроме его безупречности, а безупречности ничем нельзя угрожать.

И тут же Зеф:

— Угроза — препятствие. Всякое препятствие — рождение возможности. Но путь совершенствующегося неизменяем. Вопрос лишь в том, насколько далеко уйдет он по этой узкой дороге, каким неуязвимым будет он в этих нерушимых границах. Если на его пути встречаются препятствия, совершенствующийся непоколебимо стремится преодолеть их. Ибо всякое препятствие — рождение возможности. Поэтому благословенны препятствия: через них совершенство!

И вновь я вмешиваюсь, глядя на Амелия:

— С чего же начинать каждое действие?

И он отвечает тут же, не раздумывая:

— С самого необходимого, ибо каждое мгновение имеет свою необходимость.

Поворачиваюсь к Зефу:

— Как возникает очевидность необходимости?

— Нить необходимости проходит через все миры, но не понявший ее останется в опасном ущелье и не защищенным от камней.

Я молчу и слушаю, что говорит мне ветер. Затем я вновь безмолвно говорю:

— Жертвоприношение…

Я чуть прикрываю веки и слушаю:

— Жертвоприношение — отказ от себя.

— Удача следует за жертвой.

— Жертвоприношение — указание о Рождении.

Я вновь обращаюсь к Рогациану.

— Скажи о жертвоприношении.

И он сразу же начинает:

— Трусом назову того, кто уклоняется от трудов, жертв и опасностей, выпавших на долю его народа. Но трусом и предателем вдвойне будет тот, кто изменит принципам духовной жизни ради материальных интересов, ради власти, кто, например, согласится предоставить имеющим власть решать, сколько будет дважды два. Ибо пожертвовать любовью к истине, высшей честностью, верностью указаниям духа ради каких-либо иных интересов есть предательство, есть отказ от прошлых своих жертвоприношений.

Жертвоприношение — это совершенствование самого себя, понявшего, что Благо в себе, а не в понятиях и книгах; что Истина должна быть пережита, а не преподана. Жертвоприношение — это битва, это пробуждение, когда важна реальность и то, как ее пережить, как выстоять. Пробуждаясь, уже не стремишься проникать в суть вещей, в истину, а схватываешь, осуществляешь или переживаешь отношение себя самого, своей души к положению вещей в данный миг. При этом ты обретаешь не закономерности, а решения, проникаешь все глубже в самого себя.

Вот почему то, что при этом чувствуешь, так трудно высказать, вот почему столь удивительным образом это ускользает от слов и понятий. Возможности человеческого языка не рассчитаны на сообщения из той сферы. Если в виде исключения найдется человек, способный понять тебя несколько лучше, нежели другие, — значит, человек этот находится в таком же положении, как и ты, так же страдает или так же пробуждается…

Я перебил его:

— Скажи, что любит быть захороненным?

Он сразу ответил:

— Зерно и намерение.

— Как пробудить намерение?

Я посмотрел на Зефа.

— Надо быть текучим и чувствовать себя легко в любой ситуации. Для этого прежде всего надо оставить желание цепляться за все: за пищу, к которой привык; за горы, где родился; за людей, с которыми нравится разговаривать. Но больше всего за желание быть важным. Чувства создают границы вокруг чего угодно. Чем больше любим, тем сильнее границы, тем сильнее упираемся в них. И тело не что иное, как мысль, выраженная в форме, доступной зрению. Если разбить цепи, сковывающие нашу мысль, то можно разбить и цепи, сковывающие тело. Потому нельзя верить своим глазам: они видят только преграды.