Алексей Череватенко - Небо Одессы, 1941-й

Объявили отбой, и люди снова прихлынули к трапу. Наконец мы на палубе. Отыскали уголок между горами канатов и ящиков, сложили скарб. Можно немного отдышаться. Палубы, узкие коридорчики, корма буквально впритык заполнены людьми, Всеми овладело нетерпение: почему стоим, чего ждем, надо сниматься с якоря, ведь стервятники могут снова налететь… Разговоры о хлебе, воде, бомбежке.

Но вот переполненный корабль внезапно замирает и в наступившей тишине разносится:

— Провожающим оставить танкер!

Я прощаюсь, на душе пустота, ни грусти, ни отчаяния, какое-то отупение охватывает все мое существо. Боль придет там, на берегу.

Перегруженный, скрипящий и стонущий танкер медленно отходит.

Наши корабли, несмотря на грозную опасность, регулярно совершали рейсы Одесса — Большая земля и обратно. Теплоходы «Армения», «Грузия» увозили раненых, «Ташкент» подвозил войска, продовольствие, боеприпасы, оружие для осажденного города. Это были переходы, полные смертельного риска, но Родина требовала: «Моряк, чем можешь, помоги Одессе!»

Мы тревожились за судьбу близких и родных. Еще свежа была в нашей памяти трагедия «Кубани», следовавшей в Новороссийск с тремя тысячами женщин, стариков и детей на борту и разбитой в районе Евпатории. Издеваясь над беззащитными людьми, гитлеровцы долго кружили над мирным судном, сбрасывая бомбы и обстреливая корабль из пулеметов. На помощь пострадавшим пришли пароходы «Пестель» и «Чатыр-Даг» и подобрали оставшихся в живых. Буксир дотянул израненную «Кубань» в Севастополь.

После этого случая летчики должны были встречать и сопровождать, сколько позволял запас горючего И-16, транспортные суда. Эти обязанности в основном выполняла первая эскадрилья Михаила Асташкина. Опытный, заслуженный воздушный боец Михаил Егорович пользовался авторитетом среди личного состава. В эскадрилье был налажен отличный порядок, и может быть, поэтому меньше было потерь, о чем не однажды напоминал нам на разборах командир полка. Однако на войне никто не застрахован от неожиданностей. Как-то возвратился Асташкин с задания — сопровождал тройкой корабли — и мы узнаем: наш неуязвимый Миша ранен в ногу. К счастью, кость не была задета, но летать ему пока запретили. Доктор Шаньков настаивал, что самое меньшее неделю Асташкин должен отлежаться.

Вернуться в строй пришлось досрочно: Виктор Климов, заместитель командира первой эскадрильи получил тяжелое ранение и был срочно отправлен в тыл, врачи опасались за его жизнь. Шестакову пришлось скрепя сердце уступить Асташкину.

Рана, правда, не зажила как следует, но капитан уже с небывалым подъемом готовился к вылету на боевое задание. Мы с Мишей Шиловым в то утро отдыхали после ночных полетов и после завтрака решили навестить старого друга. Идем полевой тропкой, навстречу техник Петр Романюк. Улыбается во всю ширь, завидя нас. Комедия, говорит, с нашим Егорычем.

— В чем дело? — спрашиваем.

— Да попросил он побрить ему голову. А я успел только до половины обработать, как тут тревога: вылетать на Дальник. Ну, комэск вырвался из моих рук, обтер полотенцем голову и был таков!

Романюк давился от хохота, рассказывая об этой комичной ситуации;

— Пошли, пошли, сами посмотрите, он скоро должен вернуться…

Прошло минут тридцать, и тройка Асташкина приземлилась.

Жаль, не было кинооператора запечатлеть для истории этот момент. Все, кто был на аэродроме, хохотали до слез. Вид у Михаила действительно вызывал улыбку: левая часть головы блестела, как полированная кастрюля, а на правой чернела пышная шевелюра. Но это еще не все. Правая нога Асташкина была обута в сапог, левая, забинтованная, красовалась в тапочке. А на груди комэска серебрился под солнцем орден Красного Знамени.

В окружении свиты капитан направился к землянке, где располагался штаб эскадрильи, чтобы доложить о выполнении задания.

Завидев Асташкина, комиссар не мог удержаться от смеха.

— Ну и ну, Михаил Егорович, — сказал Верховец, протягивая обе руки навстречу комэску и прижимая его к себе. — Комедия да и только! Воображаю, что сказали бы гитлеровские солдаты, увидев тебя такого: большевики-де посылают в бой летчиков, предварительно обрив им половину головы, и выдают один сапог!..

— Да-да, что-то вроде психической атаки! — ничуть не смутился Асташкин.

Верховец поздравил комэска с успешным выполнением боевого задания: Михаил сбил «Мессершмитта».