Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

Судья стала нервно перекладывать с места на место многочисленные бумаги и папки. Ничего похожего у моей опытной судьи наверняка не было.

Как строить обвинение? На каких фактах?

Я полагала, что следующее заседание будет через день.

Охрана молча провожает меня из зала суда вниз, в бокс.

Я очень хочу пить. Дали водички.

Вздыхают:

— Ну и дела!

Закрыли входную дверь на ключ и разрешили не входить в морозильник, а постоять у двери бокса.

Кто-то громко стучит в дверь, пришлось нырнуть в холодильник, чтобы не подвести охрану.

За дверью бранятся, требуют пустить.

— Нельзя! Уйдите отсюда! — приказывает конвоир.

Резкий стук продолжается.

Конвоир открыл дверь и послал куда подальше того, кто стучал. Открыл мой бокс.

— Это Гулая. Наши ребята много раз слышали, что она очень плохо о тебе говорит в коридорах во время перерыва. Гони ты ее из зала.

Я прощаю Инне Гулая почти все.

Во-первых, я люблю ее и жалею, во-вторых, она мне как-то искренне сказала:

— Когда тебе плохо, мне чуть-чуть легче становится.

Ее признание неприятно, но я постаралась понять ее. Инна много страдала, и ей часто казалось, что жизнь беспросветна. На фоне чужой драмы или, того пуще, трагедии свои невзгоды уже не такие страшные.

Я спросила у охраны:

— Вы видели фильм «Когда деревья были большими», ну, где Юрий Никулин приезжает в деревню к девочке?

Ребята из охраны видели этот фильм и «Время, вперед!» тоже видели.

— Она хорошая и очень талантливая, — сказала я.

— Но зачем она так плохо ведет себя?

Не стала я ничего рассказывать, не стала даже думать об этом, но, конечно, было горько…

Я укуталась и прислонилась к сумке.

Никогда бы я не выдержала посиделок наедине с собой в леденящей камере, если бы не читала Германа Гессе. Это Инночка Гулая познакомила меня с «Игрой в бисер» и «Степным волком». Гессе научил меня медитации. Подумаю о солнышке, и мне не будет холодно.

А Грин научил меня летать. Захочу и улечу отсюда туда, где света много.

Инна Гулая…

Мы познакомились с Инной давным-давно, когда я еще училась в школе. Нам было лет по семнадцать. Познакомили нас Саша Збруев и Ваня Бортник. Они уже учились в Щукинском.

У Инночки была любовь с Ваней Бортником.

У меня — с Сашей Збруевым.

Это были еще школьные романы.

Инна и Ваня учились в одной школе. А мы с Сашей — в другой. Все девчонки были влюблены в озорного, обаятельного арбатского мальчишку — Сашу Збруева.

Так вот, Инна ждала нас на Арбате, почему-то в магазине «Диета». Вспомнила! Мы купили в «Диете» какой-то сладкий напиток типа ликера и пошли к моей любимой подруге Златане Шеффер. Злата пригласила нас в гости.

Саша и Ваня все улыбались, а когда нас с Инной знакомили, то в один голос сказали:

— Познакомьтесь! — и покатились со смеху.

Инна серьезно, даже слишком серьезно, заметила:

— Вы что? Совсем того? Сумасшедшие?

И протянула мне руку:

— Инна.

Мне тоже было смешно оттого, что Инна была чересчур серьезной, а мальчики никак не могли уняться и хохотали как безумные.

— Меня зовут Валя. — А сама смеюсь.

Инна вскинула на нас распахнутые глаза и сказала:

— Чокнутые. Вот дураки-то!

И мы пошли на Смоленку в гости.

Надо сказать, что мы были очень красиво одеты. На Инночке было платье в белую и цвета морской волны клетку. Я почему-то очень хорошо запомнила это ее шотландское платьице. У меня тоже изящное платье — цвета бордо из изумительной буклированной шерсти. Саша с Ваней выглядели франтами.

Было очень весело.

Инна вдруг спросила:

— Где можно вымыть руки?

Златана танцевала, и я пошла показать Инне ванную комнату.

Теперь хохотала Инна.

— Чего мы молчим-то?

— Ты очень серьезная, и я не мешаю тебе быть серьезной.

Она еще громче стала смеяться и меня рассмешила.

— Давай с тобой дружить! — предложила она.

— Давай!

И мы подружились.

Инночка знала моих незабвенных бабушку и дедушку. Ей нравился мой папа. Они подолгу беседовали. Инна все удивлялась:

— У твоего отца совсем нет морщин!.

Ей нравилось, как моя мама готовит.

— Анастасия Алексеевна, что там в сковородке? Котлетки? Да?

И мама с удовольствием угощала Инну.

Я тоже была знакома с ее родственниками. Помню папу Инны, который рано ушел из жизни. Любила слушать рассказы ее бабушки о Красной Армии. Людмила Константиновна, мама Инны, — совершенная красавица.

Когда я впервые пришла к ним на Красносельскую, то увидела портрет Вана Клиберна.