Валентина Малявина - Услышь меня, чистый сердцем

— Гений — это на все времена, — теперь сердилась я.

— Ладно. Лучше прочти мне «Пробираясь вдоль калитки…».

Я читала.

— Счастливая… У тебя голос низкий. Ты его можешь поднять вверх, а у меня все получается на одной ноте… Может быть, лучше почитать «Мороз и солнце, день чудесный!» А?

И превосходно читала «Зимнее утро». Я не слышала такого лучезарного чтения.

Инна успешно прошла три тура и была принята.

Тут же в газете появилась об Инне статья «Актриса садится за парту».

Но недолго Инна училась в институте.

У них с Геной появилась дочь — Дашенька.

Она получила симпатичную квартиру на улице Телевидения. Инна была заботливой матерью и женой.

Гена говорил мне с восхищением:

— У нее все красиво получается!

Впервые я пришла к ним летом и полюбила их дом. Мне нравилось, как Инна устроила новую квартиру. На окнах накрахмаленные занавески в ярких крупных цветах. Кровать карельской березы, покрытая покрывалом в цвет занавесок. Вдоль стены шла широкая полка из хорошего дерева, на которой было множество книг. Она служила письменным столом. Всегда в доме был букет цветов. За окном тоже цветы на сочной, зеленой траве — они жили на первом этаже.

Дашенькина комната была полна игрушек.

Как-то приезжаю в гости к ним, подхожу к дому и встречаю Инну. Она торопится в магазин.

— Дверь открыта. Я — в магазин, а то закроется на обед. Водку купить. Осторожнее, — о чем-то предупредила меня Инна и побежала своей дорогой.

Я вошла в большую комнату и вижу — на полу лежит Виктор Некрасов. Отдыхает.

Он приоткрыл глаза и вежливо, стараясь выговаривать слова, спросил:

— Это вы? Вы пришли? Гена там…

Гена отдыхал в кухне. Лицо — на столе, повернуто к входящему.

— Привет, — не поднимаясь, поздоровался он. — Посмотри, пожалуйста, за супом. Суп грибной и должен быть вкусным.

Вскоре вернулась Инна с водкой.

Пошли в комнату, где отдыхал Некрасов. Он оживился.

День был жарким. Водка теплой. Я еще не умела пить, но смущать присутствующих отвращением к отвратительно теплому напитку не стала. Стаканы были из толстого стекла, большие и тоже почему-то очень теплые. И малиновые огромные помидоры — теплые. Все вокруг как бы плавилось.

Сели на пол. У Инночки брови сдвинуты. Некрасов тоже был серьезен. Долго задерживал взгляд на каждом из нас, как будто только что увидел. Гена пытался улыбаться и поминутно просил меня посмотреть, не готов ли суп.

Впервые в этот жаркий день я увидела и услышала ссору между Инной и Геной. Она началась вдруг, ни с того ни с сего. Я знала, что они любили друг друга, но жаркий день и теплый крепкий напиток взвинтил их. Они были несправедливы друг к другу.

Виктор Некрасов грустно сказал:

— Пора уползать!..

Я тоже хотела уйти, но Инна закричала:

— Еще чего! Какая-то…

Виктор ушел..

Инна повелительно сказала мне:

— Пошли!

Куда надо было идти, я не знала.

Я ненавижу, когда со мной говорят таким тоном, но видела, что Инна крайне возбуждена, хотя причины ну абсолютно никакой не было.

Гена опять спросил:

— А суп готов?

И через паузу:

— Как вы думаете?

Прозвучало это так, будто речь шла не о супе, а о чем-то невероятно важном.

Инна выключила газ, и мы двинулись к выходу.

Гена беспомощно крикнул Инне:

— Родина! Когда ты вернешься? Принеси, пожалуйста…

Он имел в виду, конечно, бутылку.

В то время я не предполагала, что когда-нибудь меня тоже посетит отвратительный недуг — желание выпить. Нет ничего страшнее, чем это наказание..

Инна пригласила меня в ресторан. Он был тут же, рядом, на улице Телевидения.

— Вон там Володя Высоцкий живет, — показала Инна в сторону дома, где жид Володя. — Мы можем зайти к нему. Чего-нибудь купим и зайдем.

— Посмотрим.

Инна раскраснелась и не была такой красивой, как всегда.

Ресторан был не очень, но кормили прилично. Я заказала себе холодного белого вина и салат из крабов.

Инна потребовала:

— Мне водку, селедку, картошку, холодного пива.

И звонко засмеялась.

— Малявина! — Инна часто называла меня по фамилии, как, впрочем, и других. — Куда ты поедешь отдыхать?

— К морю!

— Счастли-и-и-вая! — протянула она.

— Но и вы с Геной собираетесь в Коктебель.

Инна почему-то вздохнула. Я часто не понимала ее. Скажем, звонит утром по телефону. Она каждый день звонила в полдесятого. Не здоровалась, не спрашивала, как я себя чувствую, а задавала один и тот же вопрос:

— Кофе выпила?

Если я отвечала «нет», то тут же трубка падала и — «бип-бип-бип…». Через полчаса снова звонок: