Павел Головин - Как я стал летчиком

Значит, все в порядке. Летим над Леной!

Потом вдали показалась открытая от тумана вода. Я направил туда самолет и оказался над рекой. Только что́ это за река?. На Лену не похожа. Раздумывать было некогда — бензин весь. Но я уже не волновался. Знал: раз внизу вода — значит, сяду. Оглянулся назад. Ребятишки спали за спинкой моего сиденья. Пассажиры спокойно дремали или закусывали, переговариваясь знаками. Моторы с их шумом мешали говорить. Лица у всех были спокойные. Никто не подозревал, какая беда надвигалась на всех… Я посадил самолет у какой-то глухой деревушки.

Когда на берег прибежал народ, я спросил, далеко ли до Усть-Кута. Никто не знал, что это за место. Оказалось, что никакого Усть-Кута поблизости и не было. А мы сидели не на Лене, а опять на Ангаре, только гораздо дальше от места, где был Балаганск. Заблудились в тумане…

В том месте, где Лена впадает в океан, находится множество маленьких островов.

Один из этих островов называется Дунай.

Добраться до него можно или на лодке, или зимой по льду.

Пароход к Дунаю подойти не может — мелко.

В 1933 году на Дунае построили радиостанцию и поселили трех зимовщиков. Их перевезли туда зимой на собаках.

Сначала им жилось ничего, а потом вдруг радиостанция на Дунае замолчала. И никто не знал, что сталось с зимовщиками.

Может быть, зимовщики заболели? Может быть, у них нет продовольствия и им грозит голодная смерть? Нужно как можно быстрее снять их с острова. А как это сделать? На лодке плыть долго. Пароход к острову подойти не может. Решили послать самолет. Полетел я на Дунай за зимовщиками…

Только вот беда: долго не удавалось найти этот островок среди множества других. Их внизу пропасть, и который из них Дунай, неизвестно. Понимали, что где-то здесь близко, а где? Искать мешал туман. А когда попробовали сесть, то наткнулись на мель. Еле выбрались опять в воздух.

Пролетая над одним островом, увидели внизу на отмели какие-то странные предметы. Нам показалось, что это лежат ржавые железные бочки.

Я подумал: может быть, где-нибудь разбило баржу, волнами принесло сюда и выбросило на берег эти бочки. Решил снизиться и посмотреть поближе. Но вдруг бочки зашевелились и подняли кверху страшные, клыкастые морды.

Это были совсем не бочки, а моржи…

А Дуная все не было. Куда он девался?

Наконец механик увидел внизу что-то похожее на дом. Вернулись и еще раз прошли над этим местом. Действительно, белые метеорологические будки. Дунай!

Но как сесть? Со стороны моря большие волны, а со стороны реки, должно быть, мелко. Некуда садится!

Однако людей нужно спасать. У них ведь вся надежда на нас.

Рискуя разбиться, сели на мелком месте. Бросили якорь. На берегу суетились в страшном беспокойстве три человеческие фигуры.

Мы спустили с самолета резиновую лодочку; в нее сел мой помощник. Спустя час на самолет поднялись зимовщики. Они были очень бледные, худые и слабые. Им пришлось полтора месяца питаться одним моржовым мясом, а из остальных продуктов остался всего лишь маленький мешочек пшена. Они его не ели — берегли на случай, если кто-нибудь заболеет. Моржовое мясо очень жесткое и грубое. Его даже здоровый человек с трудом ест, а больному совсем невмочь.

Наш самолет прилетел во-время.

Однажды я сделал посадку в устье реки Олеши.

Бросил якорь, и всем экипажем вышли на берег.

На берегу — якутская деревня.

Остановились на ночь в большой чистой избе старого якута. Он кормил нас гусятиной, а мы его угощали хорошим табаком и московскими конфетами.

Весть о нашем прилете разнеслась далеко по тундре.

Люди приезжали издалека только затем, чтобы посмотреть диковинную птицу — самолет — и людей, прилетевших из красной Москвы.

Утром к нам пришел якут с больным, измученным лицом. Правая рука у него была завязана тряпкой. Он ходил на охоту и изуродовал руку. Разорвалось ружье.

Я осмотрел руку. Она была опухшая, синяя. Начиналась гангрена, и якуту грозила верная смерть.

— Полечи, — сказал якут.

Но какой же я доктор? Нужно было отвезти больного в Тикси — там больница. Но якут не захотел лететь на самолете: боялся. Протягивал ко мне руку и настойчиво повторял:

— Полечи сам!

Жалко мне стало якута. Погибнет ведь!

На самолете у нас была аптечка и кое-какие хирургическое инструменты. Я велел принести их.