Александр Шатравка - Побег из Рая

— Питерский! Подай чайник! Не слышишь, что ли? — позвал он.

— Тебя зовут! — толкали кого-то на нижних нарах.

Белобрысый, совсем ещё молодой парень в одних трусах выскочил снизу, быстро вылил в умывальник из чайника вчерашнюю воду и, просунув его в кормушку, сиганул на нары досыпать. Включилось радио, прозвучали сигналы и заиграл гимн Советского Союза.

— Доброе утро! Московское время шесть часов утра, — сообщил голос диктора.

Звук ударявшихся об миски черпаков приближался к нашей камере.

— Ворьё, вставай! Завтрак! — будил камеру седой парень как только открылась кормушка.

Миски с кашей передавались по рукам. Пятеро, те кто успел сесть за маленький столик, ели там, остальные ели сидя на нарах. Жидкая сечневая каша была безвкусной, но даже её было мало, всего один черпак. Рядом лежали выданные на день 550 грамм черного хлеба.

Я сделал так же, как все: ручкой алюминиевой ложки отрезал одну треть хлеба, на него высыпал пятнадцать грамм сахара и стал пить слегка заваренный ячменный кофе. Оставшийся хлеб я положил поверх своей кружки в бордовый шкаф «телевизор» и быстро нырнул под одеяло досыпать. По коридору шел надзиратель, стуча ключами по дверям камер и повторял:

— Вставай на проверку! Вставай!

Как только загремел замок в нашей двери, народ стремительно повскакивал. Нижние выползали в проход, а верхние спрыгивали им на головы со шконок. Всё это походило теперь на переполох в курятнике. Надзиратель новой смены и за ним сдающий встали в проходе у дверей. Белобрысый, по кличке «Питерский», доложил сколько в камере людей и, пересчитав всех, надзиратели вышли. Я нырнул, как и все, снова под одеяло, но не тут-то было.

— На прогулку идем? — спрашивал, открыв кормушку, надзиратель.

— Идем, начальник, идем, — раздавались сонные голоса.

Прогулочные дворики — это отделенные высокой стеной вольеры, с натянутой сверху металлической сеткой. Сверху над сеткой ходила женщина-надзиратель, следившая, чтобы заключенные из разных дворов не переговаривались и не перебрасывали записки. Заметив нарушения, она вызывала контролера и тот уводил заключенных в камеру раньше отведенного на прогулку одного часа. В соседних двориках смеялись над кукареканьем петухов (гомосексуалистов), переговаривались подельники (те, кто проходил по одному делу).

— Контролер! Выводи второй! Переговариваются! — командует женщина-надзиратель.

— Кто переговаривается? Смотреть лучше надо, — возмущаются заключенные ей в ответ со второго двора.

Недолго и нам пришлось гулять. Соседи попросили покурить, мы им перебросили несколько сигарет, но одна застряла на сетке и надзиратель это заметила.

— Контролер, выводи пятый! — приказала она.

Шли дни, а точнее тянулись в тесной до отказа набитой людьми камере. Сизое облако табачного дыма висело до глубокой ночи. Стук костяшек домино, спор людей, возня и гам, непрерываемое фырчание напора сливной воды в туалете, хлопанье кормушек, звон ключей в дверях были рутиной дня.

Частые этапы разгружали камеру на два, три человека, но не надолго, день-два от силы. На шконках и так приходилось спать в тесноте, поэтому иногда не было места для новичков и они несколько ночей спали на полу в проходе.

Население камеры, в основном, составляла молодежь. Большинство из них попались за ограбление магазинов и торговых лавок, были домушники (квартирные воры), «бакланы» — драчуны-хулиганы, один «домашний боксер», избивавший жену и «фантомас» — поджигатель сараев.

Исключение составлял Мишка Брыков — парень с седыми волосами. Он уже отслужил армию, имел разряд по боксу и был осужден за изнасилование, получив пять лет. Суд высшей инстанции отменил ему приговор, признав Брыкова потерпевшим. Женщина, которую он якобы пытался изнасиловать, сейчас находилась в бегах и обвинялась по статье «Нанесение опасных для здоровья увечий». Она чуть не лишила его жизни, воткнув нож ему в живот. На животе у него была марлевая повязка, из-под которой постоянно просачивался гной.

— Везите меня в больницу! — требовал он при каждом обходе врача.

— Подождите, Брыков, до решения суда. Вы пока подследственный и мы не имеем права отправлять вас в больницу, — получал он всё время один и тот же ответ и, впридачу, тампон с йодом.

Переследствие тянулось уже несколько месяцев. Ему приносили постановления прокурора о продлении следствия, он расписывался и ждал поимку этой злосчастной женщины.